Власть Варяга

Сухов Евгений Евгеньевич

Но Сафронов, бегло просмотрев снимки, отложил их в сторону.

— Ты знаешь, что я всю жизнь был чиновником? — неожиданно спросил он.

— Да, знаю, — обескураженно отвечал Мугаметов, еще не понимая, какая может быть связь между проститутками и местом его службы.

— И знаешь, в какое время мне больше всего нравилось работать?

Голос у него был озорной. Очень похоже, что Сафронов был настроен на душевную шутку. Что ж, послушаем.

— Не догадываюсь.

— При коммунистах! — весело сказал Иван Петрович и энергично рассмеялся.

Ответ был неожиданный, и Резван скупо улыбнулся.

— Интересно.

— А ты послушай дальше. И знаешь, почему? — Мугаметов не знал и лишь вяло пошевелил

плечами. — А потому, что коммунисты умели подбирать кадры! При демократах ведь как? Сегодня он дворник, а завтра запросто может стать генеральным директором какого-нибудь акционерного общества, а то и вице-премьером! А при коммунистах была потрясающая селекция. Прежде чем наверх заползти, нужно было в «шестерках» побегать, высунув язык. И если получалось без особой ретивости, то такого работника тут же отбраковывали. На следующую ступень поднимались только избранные бойцы! Я уже не говорю о женщинах. Здесь отдельный разговор. К ним применялись особые требования, у них селекция была куда более жесткая, чем у мужиков. Кроме милой мордашки, она должна была обладать еще рядом положительных черт, — физиономия Ивана Петровича мечтательно вытянулась. Воспоминания были приятны и сладостны. — Эх, какие приемы были тогда в Кремле! — Он мечтательно закатил глаза. — Какие женщины ходили на эти замечательные приемы! А сколько в них было отваги! Сунешь, бывало, ей руку под платье, а там ничего нет. Шаришь так по бедру, удовольствие получаешь, женщине радость приносишь, а она при этом бесстрастно ковыряется вилкой в салате, как будто ровным счетом ничего не происходит. И главное, есть за что подержаться! — За разговором Сафронов совершенно позабыл о пиве. — А потом заводишь ее в отдельную комнату и как вправишь ей по самые помидоры! — довольно закончил он.

Только после этого солидный Иван Петрович Сафронов сделал два больших глотка пива.

Рассказывать Иван Петрович умел. Хотя многое из того, что он говорил, было большой выдумкой. Вряд ли он при коммунистах ходил в больших начальниках, так что если и был на что способен, так это исполнять роль сутенера при своем шефе. А то и вовсе держал над ним свечку, когда тот суетливо спаривался. Так что в этом мире все переменчиво.

Подцепив вилкой балык, Резван вынужден был признать:

— Интересные были времена!

— Не то слово! — радостно подхватил Иван Петрович, промокнув рот салфеткой. — А ты знаешь, как большое начальство выбирало себе секретарш? — оживился он вновь.

На лице Резвана появилась улыбка:

— Даже не представляю.

— В отделе кадров тоже сидели наши люди. Вот заходит, знаешь, такая цыпочка, а они не в анкетные данные смотрят, а на рот и губы. Рот должен быть большим, а губы обязательно пухлыми.

Начальство много работает и в основном сидит, а чтобы застоев не было и чтобы сперма в голову не ударила, нужны именно такие кадры. Вот он пригласит к себе в кабинет секретаршу, она сделает ему под столом минет, и он, вдохновленный, опять принимается за работу. Вот такие были кадры! А главное, как все продумано было. Все для человека!

Резван скривился:

— Только я никак не пойму, Иван Петрович, к чему вы мне все это рассказываете?

Сафронов допил остатки пива, неприязненно поморщился и, установив глиняную кружку на стол, громко изрек:

— А к тому, мой дорогой сутер, что эти милые шалавы мне ни к черту! У них нет ни титек, ни писек, да и в башке один сплошной вакуум. Мне нужна Лада! Странно, что ты этого не понял сразу. А я ведь всегда считал, что ты парень сообразительный.

Под ложечкой у Резвана болезненно заныло, вот они неприятности, продолжаются! Они что, ополоумели все из-за этой бабы?!

— Лада у меня уже давно не работает, — как можно равнодушнее произнес Резван. — Я продал ее!

Иван Петрович от удивления откинулся на спинку кресла.

— Ах вот оно

что! Продал?! — Он хлопнул себя по лбу и произнес: — Как же я забыл! Ты же у нас помещик, хочешь — продаешь, а хочешь — покупаешь. А если потребуется, так и живота лишить можешь, — сказано было весело, даже где-то доброжелательно, только Мугаметову смеяться совсем не хотелось. Неожиданно Сафронов наклонился к Резвану через стол и произнес негромко, но очень зло: — Так вот что я тебе скажу, сутер ты долбаный! Чтобы баб куда-то продавать, нужно еще и у постоянных клиентов разрешение спрашивать, нужны они им или нет!

— Иван Петрович…

— Как продал, так и выкупишь, если не хочешь сам без башки остаться! Ты меня понял? Я тебя спрашиваю!

— Да, — негромко произнес Мугаметов, понимая, что эта угроза вовсе не шуточная.

Сафронов поднялся:

— И советую поторопиться. Очень не люблю ждать! Заплатишь за пиво, — бросил он через плечо, — ведь не все же время мне тебя кормить. — И уверенным шагом направился к выходу.

Дверь захлопнулась. Настроение у Резвана испортилось окончательно. Пора завязывать с этим сутенерством. От него одни только неприятности. Делаешь людям добро, подгоняешь им путевых баб, а они совсем этого не ценят.

С минуту Резван ковырял вилкой осетрину и проглатывал ее маленькими кусочками, совершенно не замечая вкуса, а потом брезгливо отодвинул тарелку в сторону. Подняв голову, в дальнем углу бара он заметил Галину, одну из центровых проституток. Не замечая сутенера, она постреливала глазками в сторону двух немцев. Кажется, ее инициатива была замечена, и брюнет с вытянутой лошадиной головой сделал ей недвусмысленный знак.

На вольные хлеба, сучка, отправилась! А ведь просила несколько дней отпуска, сославшись на месячные! Ладно, придется вправить ей мозги, как появится.

Резван достал из кармана деньги, небрежно бросил их на пустую тарелку и, поднявшись, неслышно вышел из бара.

* * *

Гостиница «Метрополь» была вотчиной Кузина Степана Валерьяновича, или просто Кузи, смотрящего Северо-Западного округа столицы. И уже с самого раннего утра в приемную к нему было не пробиться. Ущемленные в правах «ходоки» просили разобраться с их делами, и Кузя не отказывал никому, соблюдая при этом свой собственный интерес. Порой интерес этот состоял всего лишь в нескольких процентах от дела, но, как известно, курочка по зернышку клюет. А потому смотрящий не бедствовал, и на судьбу ему жаловаться было грешно. Дирекция гостиницы выделила ему несколько комнат, где он чувствовал себя абсолютным хозяином. Собственно, хозяином он чувствовал себя во всем здании гостиницы, и администрация «Метрополя» не принимала ни одного важного решения, не посоветовавшись с Кузей. Но эти комнаты были его суверенной территорией, на которую без разрешения не отваживался ступить даже генеральный директор. Поговаривали, что в одной из комнат Кузя хранил оружие, но попробуй проверь! Молодчики, что круглосуточно несут в комнатах вахту, без всякого зазрения совести отвернут голову и сбросят окровавленный труп в шахту лифта.

Без особого труда Кузя мог бы и гостиницу заполучить в личную собственность, но это ему было не нужно по той простой причине, что большинство людей в администрации ходили под его началом, и ему достаточно было пошевелить пальцем, чтобы выбить стул из-под толстой задницы генерального директора.

Уже у входа Резван увидел двух своих девочек. В прошлом году он проиграл их в карты сутенеру из «Метрополя», и сейчас, разглядев среди вошедших бывшего покровителя, они лишь неприязненно фыркнули. А ведь было время, когда они едва ли не дрались за его благосклонность. Более крепкую «крышу» отыскали, твари! Мугаметов решил не поддаваться злобе, сделал вид, что ничего не произошло, и стал уверенно подниматься на третий этаж, где располагались апартаменты смотрящего.