Власть женщины
Шрифт:
Это был бы блестящий маневр ловеласа, но князь Чичивадзе был, видимо, искренен в своем почти паническом страхе перед представительницами прекрасного пола.
О нем стали слагаться целые легенды на романтической подкладке — его произвели чуть не в русские Раули-Синяя борода, мучившегося угрызением совести по поводу убийств своих многочисленных жен.
Его восточное происхождение делало эту сказку несколько более вероятной. Как бы то ни было, но "русский князь" был героем сезона.
Вскоре, впрочем, эпитет "русский" заменился
Он стал выигрывать огромные суммы.
Рассказывали, что князь, по обыкновению, как бы по привычке, а не для игры, приходил в казино, ставил два золотых и, не смотря на результат, прекращал игру. Так было и в день начала его колоссального выигрыша.
Князь поставил на один из столов "trente et quarante" два золотых на черное и стал говорить с одним из подошедших к нему знакомых, не обращая, как всегда, никакого внимания на происходящее за столом.
Он был так увлечен разговором, что, кажется, даже совершенно забыл о ней.
Через несколько минут крупье обратился к нему с просьбой взять лишние деньги, сверх "максимума".
Князь взглянул на стол и увидел на месте, где он положил два золотых, целую груду золота и банковских билетов.
Во время его разговора черное вышло девять раз сряду, и два золотых превратились в двадцать тысяч четыреста восемьдесят франков.
Он взял часть выигрыша, поставив двенадцать тысяч франков опять на черное.
Черное снова вышло.
Он продолжал снимать после удара выигранные деньги, оставляя максимум, и черное все продолжало выходить и вышло еще одиннадцать раз подряд, так как князь выиграл более полутораста тысяч франков.
Такие серии, выходящие на один шанс — не редкость, но редко игроки пользуются ими, снимая свои ставки или переходя на другие шансы.
Красное в этот раз вышло только на двадцать первом ударе, и следующий был опять черный цвет, повторившийся опять четыре раза и давший князю еще четыре максимума, то есть сорок восемь тысяч.
Ему продолжало везти, в этот день он выигрывал почти каждый удар, так что в конце вечера был в выигрыше более трехсот тысяч франков.
С этого дня князь выигрывал почти ежедневно десять, пятнадцать, двадцать, даже пятьдесят тысяч франков. По приблизительному расчету князь Чичивадзе считался в выигрыше ко дню нашего повествования более миллиона франков.
Такой громадный выигрыш, видимо, не произвел на князя совершенно никакого впечатления — он был так же мрачен, угрюм, как и прежде.
Несмотря на это, всю Ниццу, Монако и Монте-Карло поразила весть, что князь Чичивадзе застрелился.
Самоубийства нередки в этом храме Ваала, требующего человеческих жертв, но кончают обыкновенно с собой проигравшие до последнего пятифранковика, да и то подчас, выпрошенного у приятеля, но чтобы застрелился человек, выигравший миллион — это было необычно в летописях Монте-Карло и непонятно его посетителям, для которых жизнь — золото.
Князь Чичивадзе застрелился в зале казино, у того стола "trente et quarante", за которым в такое короткое время ему везло такое колоссальное счастье. Револьвером, направленным в висок, он размозжил себе голову.
В кармане его платья нашли записку, в которой он просил никого не винить в его смерти, а выигранную в день смерти сумму выдать первому проигравшемуся после его смерти игроку, без различия пола.
Далее он упомянул об оставшихся в его письменном столе в "Hotel des Anglais" в Ницце десяти тысячах франков, которые он определил себе на похороны и для раздачи бедным города Ниццы.
О выигранном миллионе не было сказано ничего. Миллион исчез без следа. В день смерти покойный выиграл тридцать шесть тысяч франков.
II
В НИЦЦЕ
— Вера, ты слышала?
— Что?
— Князь Чичивадзе сегодня застрелился в Монте-Карло, об этом говорит вся Ницца.
— Еще жертва…
— Чья?
— Ее… Чья же.
— А быть может, теперь ты ошибаешься?.. Если это жертва, то жертва Любы…
— Гоголицыной?
— Да.
— Не может быть… Не любовь же говорила в нем?
— Как знать.
Этот отрывистый разговор происходил в день самоубийства князя в одном из комфортабельных номеров "Hotel des Anglais" между вошедшим в номер мужчиной, среднего роста, лет тридцати пяти, с добродушным чисто русским лицом, невольно вызывавшим симпатию, с грустным выражением добрых серых глаз, в которых светился недюжинный ум, и молодой женщиной, светлой шатенкой, лет двадцати пяти, сидевшей в глубоком кресле с французской книжкой в руках.
Это были только что прибывшие из Парижа и остановившиеся в Ницце по дороге в Россию доктор медицины Осип Федорович Пашков и его жена Вера Степановна.
— Он проигрался? — спросила последняя, сделав небольшую паузу после загадочных слов мужа: "Как знать".
— Напротив, он за последнее время выигрывал ежедневно громадные суммы.
Разговаривая таким образом, оба супруга вышли на балкон, выходивший на красивую и широкую улицу "Promenade des Anglais".
День уже склонялся к вечеру, к одному из тех чудных вечеров, какие бывают только на юге. Теплый, полный влаги ветерок дул с моря.
Лучи заходящего солнца золотили темно-синюю гладь моря, сливавшуюся на горизонте с светло-алым небом, как бы переходящим в него по оттенку цвета.
Дневной шум уже стихал, и по почти пустынной улице изредка только проезжал экипаж или проходил прохожий.
Вдруг в конце улицы показалась толпа народа, сопровождавшая карету, медленно ехавшую и конвоируемую полицейскими сержантами.
— Это, вероятно, везут его! — первый догадался Осип Федорович.
— Кого? — испуганно спросила Вера Степановна.