Власть женщины
Шрифт:
Она подняла голову и спокойно взглянула на него.
— Это мой дальний родственник, уроженец Кавказа, грузин — князь Петр Чичивадзе, я ведь тоже оттуда.
— Зачем же вы его закрываете?
— Чтобы избавиться от лишних вопросов.
Это был явный намек на его неделикатность, и он промолчал. Вернувшись в гостиную, он вскоре распрощался и уехал, получив любезное приглашение бывать почаще.
VI
ЗА ПОРТЬЕРОЙ
Прошло
Баронесса Тамара Викентьевна полулежала у себя в будуаре на софе в небрежной, усталой позе.
По мягкому ковру комнаты нервной походкой ходил граф Виктор Александрович Шидловский.
Он был, по-видимому, сильно взволнован. Его красивое лицо было бледно и дрожащие губы с трудом выговаривали слова:
— Поймите, что я не могу далее выносить такого обращения! — взволнованно объяснял он ей. — Что вы со мной делаете? Неужели вам доставляет удовольствие так мучить, так терзать меня!
Последние слова он как-то болезненно выкрикнул.
— Пожалуйста, потише! — хладнокровно произнесла она холодным, небрежным тоном.
— Тамара, сжальтесь! — умоляюще проговорил граф, делая шаг в ее сторону.
— Чего вы от меня хотите — я не понимаю?
— Чего я хочу? — отчаянно крикнул он, хватая ее за руку. — Я хочу, чтобы вы более человечно обращались со мной, чтобы зы прогнали от себя этого человека, которым вы теперь так заинтересованы — вот чего мне нужно и вы сделаете это, Тамара! Вы не будете принимать его больше и избавите меня от мук, которые я выношу из-за этого.
— Не кричите! — спокойно выдернула она свою руку. — Про кого это вы говорите?
— Кто же другой, как не ваш новый знакомый, с которым вы встретились на балу у Гоголицыных.
— А, это доктор Пашков! Что же, я не скрываю — он мне очень нравится… — подчеркнула она.
— Тамара, вы шутите? — простонал он.
— Нет, я не шучу, я им увлеклась довольно серьезно.
Граф пошатнулся и несколько мгновений молчал.
— Вы ошибаетесь, баронесса, — медленно, с трудом заговорил он, — вы увлеклись не им, а его состоянием, он богат… этот…
Он не успел договорить.
— Что? — резким, негодующим голосом перебила его баронесса и, бросив на него уничтожающий взгляд, поднялась с кресла. — Вы осмеливаетесь наносить мне оскорбления… Прошу вас выйти вон!..
Он выпрямился, бледный, как полотно.
— Вы гоните меня, после того, как я…
— Замолчите, ни одного слова более, — повелительно крикнула она и резким движением руки указала ему на дверь. — После таких слов я не могу выносить вашего присутствия в моем доме!
Он с горечью засмеялся.
— Это предлог, баронесса, чтобы избавиться от меня, вы давно искали его.
Она молчала, отвернувшись к окну.
Молодой человек несколько минут смотрел на нее помутившимися глазами, потом весь вздрогнул от, видимо, подступавших к его горлу рыданий и упал к ее ногам.
— Простите… простите… Тамара… я не могу… я не могу без тебя… — бессвязно, с рыданиями вырвалось у него.
Не говоря ни слова, она отодвинулась, высвободив платье, за которое он хватался, покрывая его поцелуями.
— Неужели все кончено? Вы не понимаете сами, Тамара, что вы делаете? Вы губите меня совершенно. У меня ведь ничего не осталось в жизни, кроме вас одной.
Он говорил, обливаясь слезами, стоя перед ней на коленях, с протянутыми молитвенно руками.
Она молчала, продолжая глядеть в сторону, неподвижная и холодная, как статуя. Он встал и подошел так близко, что почти касался ее лица.
— Тамара!
В этом одном слове выразилась мука, любовь и мольба.
— Оставьте меня! — произнесла она, отстраняясь.
— Это ваше последнее слово? — спросил он побледневшими губами.
— Да! — вырвалось у нее ледяным звуком.
Граф повернулся и неверными шагами направился к двери.
Он не встретился ни с кем, а между тем не успел он выйти, как в будуар вошел Осип Федорович Пашков.
Объясним в коротких словах, как попал он туда в такое неудобное для хозяйки будуара время.
После первых же свиданий с баронессой, Пашков с ужасом понял, что он, как мальчишка, влюбился в красавицу, забыв свои лета и свою семью. Его бедная жена! Она не могла понять, что делалось с ее мужем. Он целыми часами сидел неподвижно в одной комнате с ней, молчал и думал без конца о другой. Бросить все, уехать куда-нибудь подальше — было свыше его сил. Он был уже крепко запутан в сетях этой женщины.
Может быть, если бы Тамара обращалась с ним так же, как с другими, ему было бы возможно уйти от нее, но он не обольщал себя, что на него обращено больше, чем на остальных, внимания. Его первый разговор с нею, ее любезные приглашения, взгляды, часто останавливаемые на нем даже во время беседы с другими, и, наконец, что-то необъяснимое, чувствуемое нами, когда женщина дает нам понять, что мы ей нравимся — все это заставляло его иметь не только надежду, но прямо уверенность, что она полюбит его.
В те редкие минуты, когда его рассудок говорил громче сердца, ему ясно представлялось все сумасбродство подобных надежд. Могла ли эта красавица, имеющая десятки мужчин у своих ног, отдать свою любовь именно ему, человеку, ничем не выдающемуся?
В такие минуты он клялся не ходить к ней больше, а сам считал дни и часы до следующего свидания.
Власть Тамары над ним являлась каким-то колдовством — до того невероятно было в тридцать пять лет так скоро и так слепо подчиниться женщине. Ведь он совсем не знал ее прошлого, которое при ее красоте и старике муже едва ли было совсем безупречно. Из случайно подслушанного разговора на балу он, напротив, мог заключить совершенно иное.