Шрифт:
Книга 2. Отречемся от старого мира
Глава 1. Просвещенные
В комнате, которую освещал лишь свет от тлеющих в камине углей да свеча на столе, за столом сидели трое. Один из них – человек, выглядящий лет на сорок, горбоносый, с большими светлыми глазами и выдающимся вперед подбородком с ямочкой – зачитывал список имен, шевеля пухлыми губами. Сидящий напротив него молодой человек, водил гусиным пером по листку бумаги. Третий – внимательно слушал.
Все трое
– Иди открой, Катон, – приказал Горбоносый молодому человеку.
– Почему я, Спартак? Я же пишу! – возмутился «писарь».
Тот, кого назвали Спартак, молча уперся взглядом в сидящего напротив, и молодой человек, отложив перо, направился к двери. Не успел он отодвинуть щеколду, как двери распахнулись, и в комнату ворвался крупный мужчина. Он, размахивая свернутой газетой, заговорил:
– Так ты говоришь, Адам, что волю «неведомых высших» получаешь от Сен-Жермена? – звуки его голоса кому угодно могли показаться зловещими, но не Горбоносому:
– Опять нарушаешь, Филон. Сколько раз нужно повторять, чтобы ты прекратил, наконец, обращаться по именам? Мы зачем взяли себе псевдонимы? – спокойно произнес он, глядя прямо перед собой.
– Ты не ответил на вопрос!
– Сядь, Филон, и успокойся. С чего, вдруг, ты этим заинтересовался?
– Ты не увиливай, Адам…
– Не Адам, а Спартак!
– Будь по-твоему, Спартак, – уже спокойным голосом заговорил Филон, усаживаясь на единственный свободный стул, – я жду ответа. Думаю, мы все ждем ответа.
– Ты не услышишь в моем ответе ничего нового: да, волю «неведомых высших» мне передает граф Сен-Жермен.
– Тогда что ты скажешь на это, Спартак? – Филон постарался сосредоточить всю иронию на слове «Спартак» и развернул на столе принесенную с собой газету.
– Что здесь?
– Вот, почитай, – Филон ткнул пальцем в заметку, которая гласила: «27 февраля 1784 года в замке Готторп умер граф Сен-Жермен. Его тело захоронено неподалеку у старой часовни».
– Где ты взял эту газету?
– Какая разница, где я ее взял?! – вновь начал заводиться Филон, – допустим, мне ее подбросили, что это меняет? Сен-Жермен умер больше полгода назад, а ты все это время являл нам волю «неведомых высших». Что ты на это скажешь?
– Скажу, что какая разница, кто доводит до меня волю «неведомых высших»? Главное, что она до нас доходит.
– Ты нам лжешь!!! – почти выкрикнул Филон.
– О чем спор, господа? – раздался мягкий голос в сумраке комнаты.
Все четверо резко обернулись на этот голос, а молодой человек, которого назвали Катоном, даже вскочил со стула, чуть его не опрокинув. У двери стоял невысокого роста человек, закутанный в черный плащ. Он прошел к столу, уселся на освободившийся стул со словами, обращенными к молодому человеку: «Вы позволите, Ксавьер?». Эта реплика вызвала еще больший шок присутствующих. Откуда незнакомец знает их имена?
– Кто вы? – первым пришел в себя Филон.
– Это граф Сен-Жермен, – ответил за гостя Спартак.
– Да, это я. Рад, что вы меня узнали, Адам. Хочу вас похвалить: вы неплохо справлялись.
– Но как же …? – Филон указал пальцем на газету.
– У меня нет времени рассказывать.
Нависла тишина. Никто из присутствующих не решился ее нарушить, хотя вопросы были у всех четверых.
– Тогда берите по листку бумаги и пишите клятву, – продолжил свою речь Сен-Жермен.
– Что писать? – заговорил молчавший до сих пор участник встречи.
– Пишите: «я, Йохан Боде, клянусь во веки веков ни одним словом не упоминать о встрече, состоявшейся 31 октября 1784 года в доме Адама Вейсгаупта». В конце поставьте свою подпись. Все пишите от своего настоящего имени.
Сен-Жермен встал из-за стола, уступив место самому молодому из присутствующих, Ксавьеру фон Цваку. Пока «просвещенные» старательно выводили текст клятвы, граф сделал шаг от стола и внимательно за ними наблюдал. Среди панического калейдоскопа мыслей, исходивших от членов ареопага ордена иллюминатов, он уловил одну, совершенно четкую: «только через него я смогу возвыситься». И эта мысль созрела в голове Йохана Боде. Сен-Жермен отметил для себя эту особенность его характера: редко кому удается сохранять хладнокровие в подобной ситуации.
Граф поочередно собрал передаваемые ему листки, обращая внимание на подписи: Адам Вейсгаупт, Ксавьер фон Цвак, Йохан Боде, барон Адольф фон Книгге.
– Ну, что ж, до встречи в Париже, господа, – Сен-Жермен скатал листки в трубку и покинул дом.
Иллюминаты долго сидели в полном молчании, пока его не нарушил хозяин дома:
– Ты закрыл двери за бароном на засов, Ксавьер?
– Ты же сам говорил: не упоминать имен, Спартак.
– К черту! Закрыл?!
– Закрыл, кажется…
– Послушай, Адам, какая разница: закрыл, не закрыл? Лучше расскажи, что здесь происходит. Ты ведь не ожидал его увидеть?
– Не сейчас. Давайте на сегодня закончим. Я устал.
Все поднялись со своих мест и двинулись к двери. Вейсгаупт встал их проводить и приблизившись к барону фон Книгге шепнул: «возвращайся».
Адольф вернулся через четверть часа, вошел в незапертую дверь, уселся на стул и молча уставился на хозяина дома.
– Что ты так смотришь, Адольф? – заговорил Вейсгаупт, – да, я вас обманывал. Вернее, я думал, что обманываю. Но я думал, что обманываю с благой целью. А теперь получается, что я на самом деле выполнял волю «неведомых высших» …
– Погоди, Адам, я ничего не понял. Давай все по-порядку. Ты встречался раньше с Сен-Жерменом?
– Один раз, семь лет назад. Я просил его освятить наш орден и направить на путь истинный. Но он отказал. Сказал, что у него нет времени. Тогда я первый раз соврал ареопагу. Тебя тогда еще не было. Я сказал, что получил задание привлекать в орден знатных особ и влиятельных членов общества. У нас мало, что получалось. Единственная наша удача – это ты. Зато, когда ты пришел, от представителей знати не стало отбоя.