Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
– О новостях потом. Ты что же – читал в такой темноте?
– Нет, было еще светло… А потом я, наверное, заснул. Глаза устали, я хотел дать им немного отдохнуть – ну, и… – Он заговорил быстрее, оправдываясь: – Понимаешь, позапрошлую ночь я вообще не спал, а прошлую… очень немного…
Она усмехнулась – благо, он этого не видел. Да, прошлой ночью не так уж много оставалось у него времени для сна. Но теперь совершенно не было нужды признаваться в том, что и сама не выдержала усталости и волнений…
– Хен! Я просто слов не нахожу! Я там умирала от страха – за тебя…
– Ну, прости, – сказал он, нашарил ее руки, поцеловал. – Больше не буду.
– Что мы будем делать, Хен? Ведь почти ночь! Мы заблудимся в развалинах…
– А мы никуда не пойдем. До утра, во всяком случае.
– А если нас тут захватят?
– Ну, особенно засиживаться не будем. Но когда начнет светать, мне надо будет еще покопаться в этой старине.
– Ты нашел заклинания?
– Заклинания – дело десятое… Оказывается, тут, у них в хранилище, есть оригинальные, первичные тексты легенд – такие, какими они были тысячи лет назад, а не то, что нам подсовывали – в переработке, словно для малолетних детишек…
– А что – большая разница?
– Большая – это слабо сказано. Громадная!
– Ну, пусть так. Но нам-то что? Разве легенды – твоя специальность?
– Моя специальность тебе известна: история. Но в том-то и дело, что эти легенды, этот свод… По сути дела, он в древности был священной книгой.
– Ты путаешь. Священная книга – это «Слова Рыбы».
– Этот культ возник позже! А первоначально было вот это. Это не книга о богах, как их обычно представляют. Скорее – о чудесах, о том, что мы считаем чудесами, не находя иного объяснения. И об изначальной истории Ассарта. Такое, что голова идет кругом…
Он умолк, словно пытаясь найти нужные слова. Леза воспользовалась кстати подвернувшейся паузой.
– Мы что – так и будем стоять на лестнице до самого рассвета?
– Ох. Нет, конечно. Прости… Обопрись на меня. Пойдем.
В коридоре было чуть светлее. От звезд.
– Вот здесь, пожалуй, ты сможешь расположиться. Здесь есть даже диван. Правда, простыней не обещаю.
– Это возмутительно! – сказала она. – Как ты мог быть настолько непредусмотрительным и не взять с собой простыней?
Он лишь в последний миг понял, что его разыгрывают.
– Знаешь, пришлось выбирать: то ли взять белье с собой, то ли использовать, чтобы скрутить охранника.
– Ну конечно! Ты к охраннику относишься куда внимательнее, чем… чем…
Чем к кому? Эта мгновенная мысль заставила ее умолкнуть, не договорив. И в самом деле: кто она? Случайная женщина на одну, на две ночи? Именно так получалось. У нее ведь не было таких намерений. Просто – той ночью как-то само собой получилось. И он показался ей близким и надежным. А она ему?
– Хен, скажи…
И снова запнулась. А хотела спросить именно об этом: «Кто я тебе?».
– Я слушаю, Леза.
В голосе его больше не ощущалось улыбки.
– Скажи, что ты собираешься делать дальше?
– Завтра?
– Завтра, и… ну, потом.
Он помолчал, вздохнул и сказал:
– Пока не знаю.
«Это он обо мне», – подумала она, и ей захотелось заплакать и попросить, чтобы он не бросал ее.
– Не знаю, – повторил он медленно, задумчиво. – Понимаешь ли, то, что мне вдруг стало ясно, переворачивает наши представления об истории. Мы ведь считали, что все, что сказано в легендах об избранности Ассарта и о надмирном значении Сомонта и даже именно Жилища Власти – все это плод воображения, продукт фантазии… А ведь там говорится буквально вот что: «Пока есть Ассарт, есть мир жизни и мир звезд». Ну, мы считали это обычным центризмом первичной цивилизации, которая именно себя и место своего обитания почитает срединой мироздания. Но в легендах – в подлинниках – не сказано, что Ассарт – центр. Вернее, сказано именно: что он – ключевой камень небесного свода. И если уничтожить его, выбить – обрушится свод. Характерно для воззрений той поры, правда? Мол, небосвод тверд и может обрушиться. Все так, однако в том же своде, только в более ранней легенде, сказано, что Ассарт «пришел из пустого мира в мир звезд и утвердил свое место здесь». Понимаешь? То есть представления о звездном мире существовали уже тогда, а значит, звездный свод нельзя воспринимать буквально, а лишь как образ…
Наверное, он мог бы говорить на эту тему и действительно до самого утра. Но Лезу сейчас волновало не это.
– Значит, завтра и потом ты будешь размышлять на эту тему?
– Что? – Он молчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями. – Да, конечно. Я понимаю, тебя не это волнует. Но ведь я, собственно, об этом и начал: можно, например, возвратиться в Жилище Власти, чтобы сказать: властители и коллеги, не нужно искать историю в чужих мирах, нужно реставрировать свою – как старую, от времени и грязи почерневшую до неразличимости картину, и она засияет небывало! Но кому я это скажу? Властелина нет. Твоего Изара.
Наверное, не надо было ему называть это имя – такая мысль посетила его с запозданием.
– То есть, – торопливо проговорил он, – я не имел в виду…
– Имел, имел, – сказала Леза усталым и каким-то безразличным голосом. – Да, моего. И его ребенка ношу под сердцем. И никуда не денусь от этого. Ладно, Хен. Давай спать. Я тут лягу, на диване. А ты где?
– Да найду что-нибудь по соседству, – сказал он невесело. – Вообще-то я и на полу могу. Приходилось в свое время.
– Тогда спокойной ночи. Только не проспи утром.
– Нет, я встаю рано. Я утренний работник. Послушай, Леза…
– Да?
– Ты напрасно. Я ведь не хотел сказать…
– Если я кому-то по-настоящему, всерьез нужна, – сказала она напряженно-сдержанным голосом, – то он не остановится и из-за десятка Изаров, и десятка детей от них. Если нужна я, а не мое жизнеописание.
– Да ведь ты же сама говорила, что он для тебя…
– Мало ли что я говорила. Надо уметь слушать. Все! Все об этом. Я и в самом деле хочу спать.
– Ну спи, – сказал он. И действительно встал и вышел из комнаты.
Дурак. Набитый.
Хотя, может быть, – так и лучше. И пусть живет со своими легендами. Такое она могла простить одному-единственному человеку. А больше никому.
Что же будет завтра?..
Леза уснула, так и не найдя ответа на этот вопрос. «Хорошо, – подумала она, засыпая, – если бы завтра началось с завтрака…»
Войска Коалиции двинулись на штурм Сомонта с яростью людей, по существу, уже одержавших победу и отделенных от окончания войны лишь бессмысленным упорством побежденных. В некоторых местах, там, где оборону держали полки, сформированные из резервистов, атакующим удалось сразу преодолеть окраины и углубиться в улицы четвертого городского цикла. В районах, где нападавшим противостояли гвардейские части, продвинуться не удалось, и бой там постепенно принимал позиционный характер. Но лишь на одном участке, где сражались Черные Тарменары Жемчужины, десантники Коалиции были отброшены и вынуждены перейти к обороне.