Властелин Колец
Шрифт:
В четверг, в день рождения, утро было такое же ясное и безоблачное, как давным-давно в День Стоодиннадцатилетия Бильбо. А Гэндальва все не было. Вечером Фродо дал прощальный пир: собственно, это был всего лишь обед на пятерых, но ему даже этого не хотелось, настроение было нерадостным. На сердце лежала тяжесть предстоящего расставания с молодыми друзьями, да еще надо было исхитриться и как-то объясниться с ними.
Четверо молодых хоббитов, однако, были очень веселы, и на обеде, несмотря на отсутствие Гэндальва, скоро почувствовалось настроение праздника. Столовая была пуста, из нее все вынесли, оставив лишь
– Не знаю, что будет со всем остальным, когда здесь появится новая хозяйка, но для вина найдется лучшее место, – заметил Фродо, осушая стакан драгоценного напитка, последнего со Старой винокурни.
Перепев массу песен и припомнив все свои совместные проделки, они выпили за день рождения Бильбо и за день рождения Фродо, и за здоровье их обоих, как заведено. Потом вышли подышать воздухом и посмотреть на звезды, потом отправились спать. День рождения кончился. Гэндальв не пришел.
На следующее утро они все занялись погрузкой остатков мебели в третью повозку. С ней отправился Мерри, взяв с собой Мякуша (то есть Фредегара Болджера).
– Кто-то должен добраться туда первым и протопить печку к твоему приезду, – сказал Мерри. – Не горюй, скоро увидимся – послезавтра, если вы не собираетесь спать в дороге.
Фолко ушел домой сразу после второго завтрака, а Пипин остался. Фродо очень волновался, напрасно прислушиваясь, не идет ли Гэндальв. Он решил подождать до темноты. А там, если маг срочно захочет его видеть, пусть отправляется в Кричью Балку, может быть, даже раньше доберется. Ибо Фродо решил идти пешком. По плану, он хотел пройти от Хоббиттауна до Баклендской паромной переправы, чтобы напоследок налюбоваться Хоббитширом и облегчить таким образом расставание.
– И потренироваться, – сказал он, глядя в пыльное зеркало в полупустом коридоре. Он давно прекратил дальние прогулки, и собственное отражение показалось ему несколько расплывшимся.
Примерно в полдень к великому неудовольствию Фродо явились Сумкинсы: Лобелия и ее белобрысый сын Лотто.
– Наконец-то все наше! – сказала Лобелия, переступая через порог.
Это было невежливо и нечестно: во владение Торбой покупатель вступал с полуночи. Но Лобелию можно было понять: исполнения давних надежд ей пришлось ждать на семьдесят семь лет дольше, а ей-то стукнуло уже сто! И как бы там ни было, она пришла проследить, чтобы все, за что заплачено, осталось на месте. Ублажать ее пришлось долго: она принесла с собой полную опись купленного и по ней все сверила. Наконец, она ушла вместе с Лотто и запасным ключом, заручившись обещанием, что второй ключ ей оставят у Гэмджи на Пронырной улице. В ответ она фыркнула и всем своим видом показала, что считает Гэмджи способным влезть в дом ночью. Фродо даже не предложил ей чаю.
За ужин Фродо сел в компании Пипина и Сэма, прямо на кухне. Официально было объявлено, что Сэм тоже едет, прислуживать господину Фродо и заниматься его садиком. Эту идею Дед Гэмджи поддержал, но ничто не могло его утешить в другом: теперь придется соседствовать с Сумкинсами.
– Последняя наша трапеза в Торбе-в-Холме, – сказал Фродо, отодвигая стул.
Мыть посуду они не стали – пусть моет Лобелия. Сэм с Пипином затянули ремнями три мешка и выставили их у порога. Пипин в последний раз вышел погулять в сад. Сэм пропал неизвестно куда.
Солнце садилось. Торба выглядела печальной и разоренной. Фродо обошел знакомые комнаты, посмотрел, как гаснут на стенах отсветы заката и из углов выползают тени. Нора погружалась во мрак. Он вышел и направился к нижней калитке, а оттуда прошел на дорогу с Холма. Он все еще надеялся увидеть подходящего в сумерках Гэндальва.
Небо было ясным, звезды светили ярко.
– Ночь будет хороша, – сказал он вслух. – Повезло с самого начала. С удовольствием пройдусь пешком. Не могу больше здесь оставаться. Пойду, и пусть Гэндальв догоняет.
Он повернул было назад и вдруг остановился, потому что услышал голоса совсем рядом, за углом, в конце Пронырной. Один принадлежал Деду Гэмджи, другой был незнакомый и очень противный. Фродо не расслышал, что он произнес, но ответы Деда на повышенных тонах разобрал. Дед, похоже, недоумевал.
– Нет, уехал господин Торбинс. Сегодня утром уехал, вместе с моим Сэмом. Все вещи вывезли. Да, все продали и уехали. Почему? Почем я знаю, да и вам какое дело? Куда? А это не секрет. В Бакбург или куда-то в ту сторону. Ну да, эта самая дорога – прямо. А я там не был, там, в Бакленде, дурной народ. Нет, никаких поручений передать не смогу. Доброй ночи!
Потом Фродо услышал шаги, кто-то сходил с Холма. Хоббит слегка удивился сам себе: он вроде почувствовал облегчение, что этот «кто-то» сошел вниз, а не поднялся. «Мне, пожалуй, уже изрядно надоели вопросы любопытных, – подумал он. – Как они любят всюду нос совать!» Он чуть было не пошел спросить у Деда, кто к нему приставал, но, не решив, стоит или не стоит так делать, повернулся и быстро вернулся к Торбе.
Пипин сидел на мешке у порога. Сэма не было. Фродо шагнул в темный коридор.
– Сэм! – позвал он. – Сэм! Пора идти!
– Иду, хозяин! – послышался ответ из глубины, и вскоре появился Сэм собственной персоной, вытирая губы. Он прощался с пивной бочкой в подвале.
– Заправился, Сэм? – сказал Фродо.
– Да, хозяин. Теперь живем!
Фродо запер круглую дверь и протянул Сэму ключ.
– Беги домой, отдай отцу! – сказал он. – А потом быстрей по Пронырной, встретимся у калитки за лугом. Через поселок сегодня не пойдем. Там сплошные глаза и уши.
Сэм убежал так быстро, как только мог. Фродо с Пипином подняли мешки на плечи, взяли палки и пошли за угол мимо темных окон.
– Ну вот, наконец-то в Путь! – произнес Фродо, и добавил: – До свиданья!
Потом махнул рукой, повернулся и (точно как Бильбо, только не зная об этом) поспешил за Перегрином по дорожке через сад. Они перепрыгнули живую изгородь в низком месте и направились в поля, растворившись в темноте, только трава прошелестела.
Под Холмом с западной его стороны в изгороди открывалась калитка на узкую тропу. Здесь они остановились, подтянули ремни на мешках – и тут появился Сэм, пыхтя и спеша. Тяжелый мешок торчал у него намного выше плеч, а на голове был бесформенный фетровый колпак, который он называл шляпой. В сумерках он был очень похож на гнома.