Властелин на час
Шрифт:
Все дело в везении, пронеслось тогда в голове няни. Наде повезло, вот и все. Ей повезло, но теперь повезет и Алисе… Просто Надя оказалась в нужное время в нужном месте – и все. Алиса тоже могла бы стать женой Аджемова, а потом случайно, ну совершенно случайно познакомиться с красавчиком Саблером. Но вместо нее это сделала она, тихая и подлая Надя… Да, были такие минуты, когда она ее просто ненавидела. За все: за красоту, везение, прекрасных, как на подбор, мужей, детей, благополучие… За то, что Наде достался большой и сладкий кусок пирога, мимо которого пронеслась на всех парах спешащая жить Алиса… Но она научилась управлять своими чувствами. Ведь она и Диму-то не любила, но была не прочь стать его женой и даже родить ему детей. А любовь? Разве она существует? Хотя она обязательно полюбит этого милого и обаятельного Аджемова, как и он ее… Они будут очень нужны друг другу…
Звонок, когда Дима срывающимся голосом попросил ее помочь ему выкрасть из дома
Поначалу решили, что дети останутся ночевать у бабушки, а Дмитрий поедет домой и будет ждать возвращения Нади. Утром ее должны выпустить под залог – адвокат постарался. Да и как не отпустить, если она – кормящая мать? Но Дмитрий не смог целую ночь провести в тихой, опустевшей квартире. Он позвонил Алисе, маме и сказал, что хочет, чтобы дети вернулись домой. И им спокойнее спать в привычной обстановке, да и ему с ними будет легче… Алиса привезла детей на такси, около десяти часов вечера, и нашла Дмитрия в крайне подавленном состоянии. Он был явно нездоров, признался, что у него раскалывается голова. Она дала ему таблетку, покормила детей и уложила спать, но таблетка не помогла, и тогда она вызвалась сходить в круглосуточную аптеку, до которой рукой подать, – за более сильным средством. Дмитрий вяло махнул рукой. Казалось, он уже привык к боли, и к моральной, и к физической.
– Я быстро. Если меня долго не будет, значит, волки съели, – пошутила она. И потом сильно пожалела о сказанном…
…Алиса уже выходила из аптеки, когда возле нее мягко притормозила большая темная машина, почти как у Саблера. Стекло опустилось, и она увидела мужчину. Молодой, похожий на ангела блондин проворно вышел из машины, внимательно взглянул на застывшую на тротуаре Алису и улыбнулся с виноватым видом:
– Ну не будьте вы такой букой… Я езжу за вами по пятам вот уже второй день, с ног, как говорится, сбился, всю Москву объехал, а вы не хотите обращать на меня внимание… Скажите хотя бы, как вас зовут!
– Алиса. Вы… за мной… по Москве?
– Все про вас знаю, что у вас двое детей и все такое… Но меня это не волнует. Я хочу сказать, что дети не помеха. Да и муж ваш – тоже… Алиса… Какое красивое имя. А меня зовут Александр Таганцев…
7
В камере она была одна. Лежала с открытыми глазами в темноте, на чем-то жестком, и думала о том, что именно здесь ей и место. Что это место сильно смахивает на преддверие ада, куда ей уже давно открыта дорога…
Это хорошо, думала она, что я тут одна, что никто не может видеть, как я тысячи, нет, миллионы раз открываю глаза, таращусь вокруг в надежде все-таки проснуться и увидеть себя дома… Закрыть глаза – открыть… Еще раз, еще… Но вокруг лишь темнота, так, видимо, чувствует себя внезапно ослепший человек. Он тоже старается распахнуть глаза пошире, чтобы увидеть свет. Чтобы понять, что с ним, и не хочет понять, что он уже никогда больше не увидит белого света. Вот и с ней сейчас происходит подобное: она не хочет, не желает смириться с тем, что все то, что с ней произошло за последние несколько часов, – реальность, что Саблера нет в живых, но главное то, что он перед смертью отказался от нее, испугался сложностей и, может, самого себя, что страшнее?
В который раз она пыталась вспомнить весь ход событий… И хотя ее уже допрашивали и, как ей показалось, она довольно стройно, в хронологическом порядке рассказывала о том, с чего все началось, все равно, вот сейчас, в тишине и темноте, все эти кадры ее сегодняшней жизни казались ей ярче, да и чувства, вызванные этими картинками, вызывали спазмы в горле: неужели, неужели?..
День начался тяжело, рядом с Димой и одновременно очень далеко от него. Они оба знали, что эта ночь была у них последней и что Надя будет собираться… А что, если бы она последовала совету Саблера и не стала собираться, просто посадила детей и Алису в машину и отправилась к нему домой? Или же попросила бы его приехать за ними? Успел бы он написать это убийственное письмо? Неужели она сама виновата в том, что дала ему слишком много времени на размышления? Но почему он так сделал? Ведь он сам, сам торопил ее, хотел, чтобы она как можно скорее переехала к нему, неужели он обманывал себя и боялся, что в один миг все переиграет, передумает, испугается и откажется от нее? Не был уверен? Но как же он не был похож на человека, который может так поступить… Ведь только поэтому она и решила, что ей нужен именно такой мужчина: уверенный в себе, любящий, немного сумасшедший, способный на поступок…
Так. Стоп. Письмо. Мысли ее постоянно возвращались к этому письму, но ведь перед этим случилось что-то еще, что-то непонятное… Этот звонок, неизвестный женский голос, который произнес в трубку, что с Саблером случилось несчастье и что он находится по такому-то адресу… Над адресом долго не раздумывали, назвали, скорее всего, вымышленный, улица… дом такой-то, квартира такая-то… Она до сих пор помнит испуганные и удивленные лица двух женщин, которые открыли ей дверь… Конечно, никакого Саблера они не знали… Она рассказала об этом следователю, но доказательства, что этот звонок действительно был, у нее нет, женщина звонила на домашний телефон… Если следователь захочет выяснить, был ли этот звонок и кто звонил, ему потребуется время, он сделает запрос на телефонную станцию… Только зачем это ему, когда и так все ясно? Что ясно? И какая ему разница, кто ей звонил до этого… До того, как Сережу убили… Он видел лишь то письмо, в котором Сережа отказывался от нее и Горки с Сонечкой… И посчитал, что, получив такое послание, она, брошенная женщина, поехала к нему домой и застрелила его… Следователь даже предположил, что она находилась в невменяемом состоянии. Да, все так и было, когда она получила это письмо (а она в это время была в том самом доме, куда зачем-то поехала… хотя, как это зачем? Ей же ясно сказали, что с Сережей беда…), она действительно почувствовала, как земля уходит из-под ног. Раньше она не знала, как это бывает, когда земля тебя не держит, когда земля мягкая, и не только земля, но и асфальт, и бетонные ступени того дома недалеко от Тверской… Куда она потом поехала? Она не могла вспомнить… Мысленно она, конечно, разговаривала с Сережей, она словно видела его, смотрела ему в глаза и спрашивала, как же он мог так поступить, он не имел права, помнится, спрашивала его: «А как же мы?» И что он ей отвечал? Ничего. Она не видела его таким, каким он был, когда набирал по буковкам это чудовищное по своей жестокости письмо… Он стоял перед ней улыбающийся, любящий ее… Не мог он написать это письмо. Она так и сказала следователю. И что такие мужчины, каким был Сережа, не отвергают любимых женщин. Даже с целым выводком детей… У него было достаточно времени, чтобы обо всем подумать. Если он сомневался, зачем ему было ремонтировать квартиру, покупать детскую мебель?.. И что могло случиться за то короткое время, что они не виделись (со вчерашнего вечера), что заставило его отменить свое решение? Ведь он – холостяк, свободный человек, не связанный обязательствами с другой женщиной, с женой он давно разошелся, и детей нет… Неужели он лгал, когда говорил, что рад ее детям и что будет воспитывать их как своих?.. Кроме того, они мечтали и о совместных детях… Какое неправильное словосочетание: совместные дети. Общие дети. Хотя какая сейчас разница, как назывались бы их дети, когда их уже все равно никогда не будет, потому что Сережи нет. Он умер. Его убили.
Вот. Вот то, о чем она никак не хотела думать, что его больше нет, что он никогда уже не позвонит, они не встретятся… Как так могло случиться, что он, такой молодой и полный сил, погиб? Да как он посмел? Ведь она сделала все от нее зависящее: ушла от Димы. Разрушила его жизнь. И теперь вот она, расплата за этот тяжкий грех. Разве можно было так поступать с человеком? Который так любит ее, от которого она родила двоих детей, который всю свою жизнь посвятил только ей… Она теперь уже и не знала, кого ей больше жалеть: погибшего Саблера, брошенного мужа или саму себя. Ей было так плохо, что она завыла… Свернулась клубком на нарах и выла, скулила, вспоминая своих деток… Почему арестовали ее? Как они могли ее арестовать? Следователь сказал, что у нее нет алиби. Да какое к черту алиби, когда она после письма Сережи была сама не своя… Сначала хотела поехать к нему, чтобы поговорить, спросить, что все это значит, но ведь не поехала, села в такси, спустилась в метро и кружила уже там, в подземном лабиринте станций, плохо соображая и почему-то не желая подниматься наверх, словно стоило ей подняться, как все то, о чем она не хотела думать, обрушится на нее с новой силой и раздавит ее… Она боялась уже не столько Саблера, сколько себя, своей реакции на его письмо, на его решение…
Вдруг она подскочила на нарах. Села и схватила себя за плечи. А что, если он сам ушел из жизни? Может, узнал, что он неизлечимо болен, к примеру, да так не вовремя, когда решил начать новую жизнь… Поэтому и письмо написал… Она это узнает, непременно узнает, ведь будет вскрытие… Еще одно слово, убийственное слово: вскрытие. Словно вскроется не только тело, но и душа, и мысли… В человеке должно быть все прекрасно: и тело, и душа, и мысли… И у него было прекрасно все. Так что же случилось? И почему он написал письмо? Почему не встретился с ней и не объяснил все? Она бы поняла, обязательно поняла, ведь она так любила его… Она не услышала его голоса, лишь увидела эти черные холодные буквы на экране телефона…