Властелин Руси
Шрифт:
– Мосластый такой, с длинной седой бородой?
– Да, да. Он и есть. Это Всетислав, боярин из местных. Говорят, поддерживал против Рюрика Вадима Храброго, потом вроде бы помирились… даже внучку свою за Рюрика отдал, младшей женою, однако сейчас не исключено, что начнет мутить воду. А за ним бояре и почти все вече. Кто еще… Те двое бояр в бобровых шапках малоинтересны – наверняка в случае чего поддержат Всетислава, остальные… Честно говоря, про остальных я мало слышал. Все больше рассказывали про Всетислава да про Малибора
– Ладно. – Хельги всмотрелся в собирающуюся на похороны толпу. Бояре, дружинники и прочие знатные и именитые мужи стояли наособицу, со стороны реки. Народец попроще – младшая дружина, купцы, людины – расположился поодаль, вокруг маленьких костерков, сложенных на освобожденной от снега земле правильным концентрическим кругом, центром которого являлась ладья с покойным князем. Часть молодых воинов, обнаженных по пояс, выстроилась в ряд от крады до белого шатра, разбитого чуть поодаль. У шатра с завываниями и клекотом суетился жрец Малибор, словно бы поторапливая кого-то.
– Там, внутри, жрица Кармана и молодая жена, что вскоре последует за умершим мужем, – шепотом пояснил Конхобар.
Хельги-ярл вздрогнул:
– Сестрица Еффинда?!
И тут же улыбнулся собственной глупости – сестрица Еффинда, окруженная служанками, стояла поодаль, в черной, подбитой соболями накидке, и отнюдь не походила на обезумевшую от горя вдову.
– Они сожгут вместе с князем одну из его младших жен, не считая наложниц, – пояснил очевидное Ирландец.
– Младшую, значит? – растягивая слова, повторил ярл. – Но ты сказал, она внучка того боярина, Всетислава… Судя по его виду, он ее любит. Что ж допускает такое? Влияния не хватает?
– Влияния-то, пожалуй, хватает, – усмехнулся Ирландец. – Да как нарушить традицию? Что народ скажет?
– А то, что ему наплетут жрецы, – понимающе кивнул ярл. – Хоть и жаль старому внучку, только тут главное – самому не подставиться. Подставишься – и все, смерть и поругание всему роду. Уж лучше и впрямь пожертвовать внучкой, пусть даже любимой… Однако жаль старика – ишь как убивается.
И в самом деле, по щекам Всетислава катились слезы.
Взвыв особенно громко, волхв Малибор раскорявился перед шатром и распахнул полог.
– Входите! – обернувшись к толпе, возопил он. Трое молодых мужчин, также обнаженных по пояс, вошли в шатер, из которого послышались стоны.
– Прежде чем взойти на костер, она совокупится с ними по очереди, – тихо пояснил Конхобар. – По крайней мере, именно так мне рассказывали недавно… О, вот уже выходят. Быстро!
Из шатра, в сопровождении омерзительного вида старухи – видно, той самой пресловутой жрицы Карманы, – вышла, опираясь на плечи мужчин, белокожая красавица с детским беззащитным лицом и распущенными по плечам волосами. Из всей одежды на ней были лишь золотая пектораль и браслеты.
– Алуша, – пролетел в толпе шепоток. – Жена…
– Алуша, – одними губами произнес боярин Всетислав и, не стесняясь, заплакал.
– Кажется, девчонка не в себе, – присмотрелся к верной супружнице Хельги.
– Ну да, – усмехнулся Ирландец. – Одурманили настойкой мухоморов или еще какой дрянью… Что бы ни говорили, не очень-то охота помирать, только начав жить. Особенно такой смертью.
– Послушай-ка, Конхобар, – понизив голос, Хельги отвел приятеля в сторону. – Я думаю, дров в костре явно не хватит.
– Что тебе до их дров, ярл?
– Наши люди могли бы и поднести дровишек. Заодно и… – Ярл внимательно посмотрел на Ирландца.
– Понял тебя, о хитрейший, – засмеялся в ответ тот. – Только вот где мы раздобудем девку? Ладно, придумаем что-нибудь… Только вот хорошо бы еще этими мухоморами напоить старуху… и тех, кто взойдет на ладью, ну, этих трех воинов, что вышли из шатра.
– Предоставь это мне, Конхобар, – криво улыбнулся ярл. – И займись делом.
– Послушай, ярл! Я не очень-то боюсь гнева богов, но то, что делаешь ты, это… – Не договорив, Ирландец махнул рукой и растворился в толпе простолюдинов.
Не теряя времени, Хельги подошел к Хаснульфу, красный нос которого и частые отлучки кое о чем говорили весьма красноречиво:
– А что, неплохо было бы промочить горло?
– Верно, ярл! – тут же оживился Хаснульф. – Нечего и ждать до заката! Пойдем-ка, есть тут кое-что…
Повернувшись, воевода быстро направился к шатру. Хельги едва поспевал за ним. Обойдя полог, они протиснулись сквозь толпу и приблизились к шатру сзади.
– Погоди-ка… Как орать начнут, влезем.
Они чуть подождали… Ага, вот от крады послышались крики и завывания.
– Вот я вижу своего отца и свою мать! – произнес жалобный девичий голосок, и толпа снова завыла.
– Лезем! – Хаснульф решительно отдернул край полога.
– «А он не такой уж тупой, каким кажется! – с удовлетворением подумал ярл, следуя за воеводой. – И уж, по крайней мере, не трус – это точно!»
В шатре, рядом с ложем и жаровней, покрытой синими догорающими углями, стояло два больших котла из начищенной до золотого сияния бронзы. В котлах плескалось какое-то питье. Не долго думая, Хаснульф схватил валяющийся на ложе корец резного дерева. Зачерпнул и, сделав блаженный глоток, протянул Хельги:
– Пей, ярл! Хороша бражка, пахучая.
– Я уж чую – смердит на весь шатер… А они сюда не ворвутся?
– Не, пока кричат, не ворвутся, ты уж мне поверь, я уж эту братию знаю, – приложив руку к груди, заверил воевода.
Снаружи по-прежнему раздавались крики, кажется, они стали еще громче. И еще громче и как-то потерянно звучал нежный девичий голосок:
– Вижу своего господина сидящим в красивом саду, с ним мужи и отроки. Он зовет меня… Зовет меня… Зовет!
Толпа взвыла в экстазе.