Шрифт:
1. Руна Отъятия
Кем дожидался благоприятного момента, складывая из салфетки то уточку, то кораблик.
– …В этой стране все воруют, начиная с господ магов и заканчивая всяким сбродом в чайных! Я говорю – все, уж такая у нас страна! Я говорю – бежать надо из этой страны, хоть в олосохарские пески, хоть на восток за горы! Отвернешься – сопрут! Я говорю – надо было на вывеску поглядеть, а потом уже сюда заходить! «Лягушка-попрыгушка», чего и ждать! Каково название, таково и заведение! То-то часы золотые из кармана упрыгали, и
Тут негодующий господин заблуждался. Вор-амулетчик, который спер у него часы, пристроился рядом возле перил и с досадой теребил салфетку. Он состоял на службе у князя Ляраны, получал жалование и воровал в общественных местах ради тренировки: незаметно взял – незаметно верни на место. Ага, как же – незаметно… Шум уже поднялся, и кто другой поспешил бы унести ноги, но Кем был парнем добросовестным и собирался довести дело до конца.
Вот только потерпевший не давал ему никакого шанса – яростно жестикулируя и брызгая слюной, взывал то одному, то к другому посетителю «Попрыгушки»:
– Одно ворье кругом, порядок навести некому! В этой стране нет настоящей власти! Королевский двор – это фикция, только жируют на наши налоги! И Светлейшая Ложа, которая всю власть захапала, тоже неспособна навести порядок! Гнупи в почтенных домах кладовки разоряют, крухутаки на крышах гадят, ночью глаз не сомкнешь – снаяны слетаются, как мухи на мед, того и гляди из Хиалы демоны косяками полезут, а господа маги не чешутся, господа маги все балаболят о временных трудностях! Стране нужна сильная рука, способная навести порядок! Когда же нас, честных горожан, кто-нибудь услышит…
Раскрасневшийся от негодования провинциал в дорогом костюме стоял возле перил, лицом к столикам, и продолжал разглагольствовать, не замечая, что слушатели во все глаза уставились на что-то у него за спиной.
Оторопевший Кемурт не был исключением – вытаращился туда же, куда и весь народ.
С террасы открывался живописный вид на крыши, флюгера, шпили, трубы и башенки ларвезийской столицы. В погожие дни на Холме Лягушачьих Галерей не протолкнуться от приезжих, которые набираются впечатлений, чтобы потом сказать: «Я видел Аленду, как на ладони».
Над городом сияло весеннее солнце, плыли кучевые облака. Вдруг на пустом месте появилось еще одно облако, похожее на кляксу – словно плеснули в лазурь водянисто-белой краски – и из него начали вылепляться одна за другой корявые буквы, сложившиеся в слова:
Ну что даждались предурки? В Сонхи теперь есть Властилин!!..!
Одновременно с этим амулеты Кемурта разом тренькнули, да так, что вора прошила дрожь, и зубы заныли.
– Сдается мне, сударь, небеса вас услышали, – потрясенно вымолвил кто-то из посетителей.
– Да что ж это такое?!
– Магия, что же еще! Фокусничает кто-то.
– Студенты развлекаются, неучи безграмотные…
– Посадят их за этакое позорище правила орфографии зубрить…
– Но силища-то какая! Это ж надо – писать на небе облачными чернилами!
– Силища есть – ума не надо, огребут они за это, и поделом…
– А может, опять народец поганый балует?
– Да что вы, почтеннейший, никакой волшебный народец на такое не способен, а со студентов станется! Этим и силищу на дурное дело потратить не жалко. Небось об заклад побились…
Пока зрители ошеломленно пересмеивались и обменивались репликами, Кем сунул золотую луковку часов в карман владельцу, который с приоткрытым ртом глазел на надпись, проворно отступил и ретировался на улицу.
Холм получил свое имя от ансамбля галерей с лепными барельефами, изображавшими лягушек: одни сидели на круглых гипсовых листьях и следили за прохожими, другие, одетые как люди, танцевали, прогуливались под зонтиками, тащили корзины с покупками, читали книги, держали в перепончатых лапах чашки. Кемурт слышал, что никому еще не удавалось сосчитать их. Как будто три с лишним сотни – но точная цифра всякий раз получалась другая, словно лягушки приходили и уходили.
В галереях располагались чайные, лавки, парикмахерские, студии художников. Стены где сверкали побелкой, а где потускнели и растрескались. Лестницы в этом лабиринте были старые, истертые – смотри в оба. Кемурт на свое чувство равновесия не жаловался и мог бы сплясать на скате крыши, а все равно чуть не сверзился по ступенькам, когда в конце улочки заметил Таль. Он же столько времени ее искал!
Знакомый профиль мелькнул на мгновение, а когда она поворачивала за угол, Кем увидел длинную русую косу – и бросился вдогонку. Никаких сомнений, это она. И походка ее: легкая, быстрая, скользящая, словно ведьма Таль живет в непрерывном танце.
Встретились они прошлым летом в Абенгарте. Кемурт прятался от Надзора за Детским Счастьем, который чуть не забрал его у деда с бабушкой. Ютился на чердаках, пробавлялся мелкими кражами. Не будь он амулетчиком, его бы сцапали, однако милостью воровского бога Ланки он уходил и от полицейских облав, и от городских бандитов. Попросту избегал ненужных встреч, по этой части он всегда был мастер.
Таль приехала в Абенгарт из Аленды вместе с ресторанной артисткой Нинодией Булонг, которая хотела стрясти деньжат с бывшего любовника. Тот засадил свою старую пассию в тюрьму, а Талинсу, которая вовсе не была их дочерью, сплавил Детскому Счастью. Во всяком случае, такие выводы сделал Кемурт.
Ведьма из приюта сбежала, тогда-то они и познакомились, но потом их дорожки разошлись. Кем нет-нет, да и вспоминал Таль. Надежный товарищ, рассудительная, не вредная, находчивая – вдобавок она из тех, с кем всегда легко: и когда идешь на дельце, и когда молча сидишь рядом на крыше, слушая доносящийся снизу городской шум.
Минувшей осенью его взял на службу Тейзург – могущественный древний маг, которому понадобился вор-амулетчик. Гуляя по Аленде, осматриваясь и осваиваясь, Кемурт цеплялся взглядом за каждую девичью фигурку, издали похожую на Таль, но всякий раз это оказывалась не она.