Властелин видений
Шрифт:
– Стой! – окликнул его Глеб.
Парень остановился.
– Ну, что еще? – обронил он через плечо. – Я был не прав, и ты доказал это. Чего тебе еще от меня нужно?
– Что мне нужно? – Глеб усмехнулся, отер меч пучком травы и вложил его в ножны. Затем взглянул на Бровика прямым, спокойным взглядом и сказал: – Мы здесь одни.
– И что?
– Расскажешь, какого лешего ты переоделась в мужское платье?
2
– Как ты догадался?
– Лучше
Бровик стоял перед Глебом, понурив голову.
– Так зачем ты переоделась в мужское платье? – снова спросил Глеб. – И зачем пошла со мной?
– Мне нужны деньги.
Глеб окинул худую, невысокую фигурку «ловчего» недоверчивым взглядом.
– Расскажи подробнее.
– Я уже рассказывала тебе. Один купец объявил, что тот, кто вернет ему дочь и убьет Пастыря, получит десять серебряных монет. Кроме меня, охочих не нашлось. А мне очень нужны деньги.
– Ну, положим, эту историю я уже слышал. Но теперь я хочу знать правду.
Несколько секунд девушка стояла перед Глебом, понурив голову и нервно кусая губы, потом подняла на него взгляд и сказала:
– Месяц назад Пастырь проповедовал на Сходной площади. Он говорил, что мы должны принять нового бога, и что тот, кто не примет его, попадет в адское пекло. Мой отец был старостой. Он вышел из толпы и сказал Пастырю, чтобы тот не мутил людям головы и чтобы убирался прочь – к своему христианскому черту.
– И что сделал Пастырь?
– Ничего. Он просто дунул отцу в лицо. Легонько, будто хотел сдуть соринку. Отец захрипел и упал на колени. А Пастырь сказал, обращаясь к людям: «В этом человеке слишком много бесов. Его место в аду». Он повернулся к отцу и снова дунул на него. Отец затрясся, и у него изо рта вывалился клубок дыма. А потом… Потом отец загорелся. И горел, пока не превратился в уголь. Я хотела потушить его, но меня оттащили. Вот и все.
Глеб вздохнул.
– Ясно. Значит, теперь ты хочешь отомстить за него?
Девушка сжала худые кулаки.
– Я должна отомстить за пролитую кровь, за кровь моего рода, – яростно проговорила она. – Сам знаешь: если кровные обиды остаются неотомщенными, душа рода начинает хворать и чахнуть, а вскоре погибает. Нет ничего страшнее, чем гибель рода. Лучше погибнуть самому.
Глеб выслушал ее спокойно, а потом спросил:
– Как тебя зовут?
– Бровка!
Лицо девушки все еще было в синяках и ссадинах, но даже это не могло скрыть ее миловидности. И потом пальцы – слишком тонкие, красивые и изящные для мужчины. «И как я раньше не разглядел?» – подумал Глеб. Он скользнул взглядом по груди самозванки.
– Я стянула их лентой, – спокойно пояснила Бровка, перехватив его взгляд.
Глеб отвел взгляд от груди девушки и спросил:
– А где ты научилась махать мечом?
– Я росла со старшими братьями и играла в их игры. Даже ходила с ними стенка на стенку. – Бровка подняла руку к лицу, отвела пальцами нижнюю губу и показала Глебу выемку. – Вот, видишь? Это мне выбили во время драки с Оловщянскими. Мне тогда было всего пятнадцать.
– А сколько тебе сейчас?
– Двадцать два.
Глеб задумчиво потер пальцами щеку.
– Зачем ты полезла в драку – там, у «Трех бурундуков»? Ведь ты была одна, а мужиков не меньше дюжины.
– Я думала, они разбегутся. Они же смерды, а я…
– А ты – отважный ратник с мечом в руке. Так?
Бровка кивнула:
– Так.
Глеб снова поскреб пальцами щеку и хмуро подумал: «Везет же мне на сумасбродных девиц».
– Где сейчас твои браться?
– Погибли. На войне с Голядью. Все трое. Мать, как об этом узнала, так сразу слегла. И с тех пор не поднимается.
– А ты никогда не думала, что если тебя убьют, твоя мать не переживет этого?
– Думала. Но если я буду сидеть сложа руки, она тоже умрет. А так… есть хотя бы надежда.
Внезапно Бровка всхлипнула, прижала руки к груди и, глянув на Глеба полными горя глазами, умоляюще проговорила:
– Не прогоняй меня, Первоход! Прошу! Возьми с собой в Гиблую чащобу!
– Ты не понимаешь, о чем просишь, Бровка. Гиблое место – самое жуткое место на земле. А Пастырь сделает все, чтобы еще больше осложнить нам путь. Он наверняка уже знает о нашем походе.
– Я все равно пойду! Я не найду покоя, пока не прикончу Пастыря!
Некоторое время Глеб стоял молча, потирая пальцами щеку и исподволь поглядывая на раскрасневшееся от волнения лицо девушки. Потом вздохнул и сказал:
– Ладно. Идем к телеге.
– Ты берешь меня с собой?
– Только если ты перестанешь притворяться мужиком. Терпеть не могу трансвеститов.
Глеб повернулся и зашагал к телеге. Бровка быстро нагнала его и схватила за плечо.
– Подожди, Первоход! Я не могу открыться перед Хлопушей и Рамоном. Если они узнают, что я баба, они прогонят меня. Никто не ходит в Гиблое место с бабой. Это дурная примета.
– Верно, – вынужден был признать Глеб. – Что ж, тогда нам придется сохранить твою тайну, ловчий Бровик. Но не делай больше ничего, не посоветовавшись со мной, хорошо?
Бровка улыбнулась и кивнула.
– Обещаю.
– И не будь такой задиристой и вспыльчивой. Сговорчивая и умная девушка нравится мне больше вспыльчивого мальчишки.
– Я думала, что если стану задирать всех подряд, буду больше похожа на парня, – смущенно пояснила девушка.
Глеб насмешливо прищурился.
– И ты была права. Но хватит больше драк. Идем к телеге, задира. Хлопуша и Рамон уже заждались.