Властимир
Шрифт:
Торопясь, Властимир развернул коня и поехал назад по своим следам.
По его расчетам, он ускакал всего на три-четыре версты, но след все вел и вел, забирая в такую чащобу, что становилось страшно. За что мог гневаться на него Святобор? За то ли, что, сам того не ведая, погнал Властимир его личного коня? Если так, то ему отсюда вовек не выбраться.
Лес вокруг становился все гуще и темнее. Толстые стволы вековых дубов и елей смыкались стенами. Под копытами коня хрустел валежник и прошлогодняя листва, сквозь нее кое-где пробивались лесные травы и бледный, слабый подрост. Сухие сучья торчали в стороны. С них свешивались бороды мха, паутины и лишайника. Кучками торчали на стволах трутовики. Облак переступал через коряги, толстые валежины. Он вскидывал голову, скалился, пуча глаза, — его взору открывалось в лесной чаще то, что пока было скрыто от глаз человека.
Вдруг впереди развиднелось. Властимир пришпорил жеребца, радуясь если не концу пути, то хотя бы поляне — под сводами вечного леса, где не видно неба, он чувствовал себя неуютно. Начинали мерещиться чьи-то глаза, таинственные голоса и лики — то ли лешие стекаются, то ли проклятые матерями дети завидели живого человека и тянутся к нему, надеясь, что освободит он их и вернет домой, а то и русалки, что спросонок плохо видят и в такой тьме могут забрести в поисках человечинки далеко от воды.
Свет приближался, и Властимир приободрился, посылая Облака вперед. Тот и сам прибавил шагу и скоро вынес хозяина на круглую поляну, небольшую, всего около десятка саженей в поперечнике. В низине, в центре, обнаружилось маленькое озерко стоячей воды, со всех сторон окруженное короткой щеткой молодых камышей, пробивающихся сквозь войлок прошлогодних. Мягкая трава на поляне была осыпана звездами росы. А под сводами вековых деревьев, окружавших поляну плотным кольцом, царил полумрак — свет дня еще не добрался сюда. Ни единый звук не долетал из чащи, лес словно вымер — только какой-то неугомонный комар зудел у самого уха князя.
Не дожидаясь знака хозяина, Облак сам шагнул к воде, протягивая морду через щетку камышей. Властимир натянул повод, останавливая коня, и в эту самую минуту совсем рядом послышался шорох.
Облак остановился, вскинул голову, тревожно прядая ушами. С другой стороны поляны кусты раздвинулись, и навстречу князю вышла юная девушка, не старше четырнадцати лет. Светлые волосы ее были распущены и густой волной падали на плечи, окутывая стройную фигуру невесомым облаком. Кроме длинной полупрозрачной рубахи до колен, на ней ничего не было. Девушка была бледна и как-то странно светилась изнутри — кожа ее казалась зеленоватой. На узком маленьком личике сияли огромные ярко-зеленые глаза и пухлые губы. Она вышла сторожкой плавной походкой, боясь чего-то, и сначала чуть было не бросилась прочь, увидев на поляне человека. Властимир спешно двинул коня к ней и сказал как можно мягче:
— Не бойся меня, девица. Скажи-ка лучше… Он осекся, увидев, как сверкнули при звуках его голоса глаза незнакомки. Она пошла прямо на него, не отводя от его лица пристального взгляда. Глаза ее были бездонны и пусты, от этого взгляда Властимиру стало жутко, и он натянул повод, разворачивая Облака.
Русалка мгновенно оказалась совсем рядом и положила свою маленькую ладошку на плечо задрожавшего коня.
— Что, заблудился, князь резанский? — пропела она чуть хриплым, завораживающим голосом.
Властимир не ответил — он вспомнил, что опасно заговаривать с русалками. Но водяная дева уже и так все поняла и радостно захлопала в ладоши и запела, пританцовывая:
— Заблудился князь резанский! Заблудился князь резанский!
На ее голос откуда ни возьмись появились другие девы — в один миг поляна наполнилась ими. Они сбегались отовсюду, раздвигали камыши, выскакивали из лесной чащи, две спрыгнули с веток березы. Все они были одинаковы, князь скоро потерял среди них первую.
Русалки заполнили всю поляну, окружив Облака и хватая его за хвост и щекоча бабки, так что конь только вздрагивал и фыркал, чуя нечеловеческую природу проказниц. Некоторые девы, взявшись за руки, уже начинали водить хоровод, другие прыгали вокруг и смеялись, кто-то качался на ветвях березы, нарочно показывая тонкие стройные ножки, каких не сыщешь у смертных. Их смех звенел серебряными колокольчиками, и они повторяли на разные голоса, вместе и поодиночке:
— Заблудился князь резанский! Заблудился князь резанский!
— Слушайте, девы! — вдруг тоненько воскликнула одна, захлопав в ладоши. — А давайте проводим его?
— Проводим, проводим, — загалдели русалки, еще пуще пускаясь в танец. — Проводим с песнями и танцами… Проводим князя, проводим! Идем с нами, князь!
Сразу две или три русалки подбежали, схватили повод испуганно храпящего Облака, потянули за собой. Конь мелко дрожал, пятился. Сам Властимир торопливо вспоминал слова заговора против водяной нежити, но в голове все путалось. Он то и дело запинался, принимаясь проклинать себя за то, что не распознал русалку сразу и заговорил с нею, чем приманил ее и других.
Облака тянули к воде. Властимир не знал, спешиться ему или нет. Если остаться в седле, его увлекут на дно озерка вместе с конем, а если сойдешь, русалки подхватят его и защекочут — самая шустрая уже примеривалась, пытаясь дотянуться.
Из-под воды навстречу ему — с седла Властимиру было видно — уже поднимался сам водяной — старик, опутанный водорослями, собственной бледно-зеленой спутанной бородой, за которую цеплялись раки, и с обрывком рыбачьей сети вокруг тела. Он вынырнул и шумно встряхнулся — во все стороны полетели брызги и водоросли. Увидев его, русалки засмеялись громче и удвоили усилия.
И вдруг водяной, что уже тянул худую руку с длинными грязными ногтями вперед, остановился и повел головой по сторонам. Русалки тоже что-то услыхали, неведомое Власти-миру, и засуетились. Их голоса зазвучали испуганно. Водяной хлопнул рукой по воде и шумно нырнул.
Вынырнул он уже в камышах, перед самыми копытами Облака, и тот попятился, вскидываясь и стряхивая повисших на нем русалок. Водяницы с визгом отскочили в стороны, и жеребец бросился прочь.
Властимир уже понял причину странного поведения русалок и карабкавшегося позади него на берег водяного — из глубины леса летело, нарастая, многоголосое эхо, слуга лешего. Оно шумело, трещало, бормотало, гудело и ревело. Слышно было, как хрустят ветки валежника под чьими-то шагами. Качались верхушки деревьев.
В кронах дубов, окружавших поляну, замелькало что-то буро-рыжее. Это были белки, сотни белок. Они метались по ветвям, прыгали по стволам и перелетали с дерева на дерево. Водяной и русалки со страхом следили, как их становится все больше и больше. Кроны пришли в движение — всюду появились белки, и число их все прибывало. А из чащи леса доносился гулкий хохот и перестук по ветвям — к поляне шел сам леший.
Водяной стоял в камышах по колено в воде и потрясал кулаками. Русалки сгрудились позади него и жалобно щебетали. О Властимире все забыли, и он от души порадовался вечной вражде водяных с лешими — при появлении своего давнего супротивника водяной отпустил его на все четыре стороны.
Властимир часто слышал о том, что водяные дерутся с лешими. Сейчас он мог увидеть это своими глазами, но не стал задерживаться — кто бы ни победил, от победителя ему хорошего ждать нечего. Надо было выбираться из леса, пока леший занят.
И снова его окружал густой темный лес. С веток свешивался мох и паутина. На седых от времени стволах деревьев, словно светившихся в темноте, торчали огромные березовые грибы. Сучья норовили пропороть всадника насквозь. Облак то и дело спотыкался о поваленные деревья и корни. Солнце, давно уже взошедшее, с трудом достигало дна этого лесного подвала, кажется совсем нежилого. Только комары чувствовали себя здесь в порядке.