Властимир
Шрифт:
Хазары пока не обращали на нее внимания, занятые остальными девушками. Улучив минуту, Беляна протолкалась вперед, к самому краю помоста, и, подождав, пока взгляд одного из хазар, который явно был здесь главным, обратился на нее, не спеша обнажила плечо и открыла выжженное прикосновением Лиха клеймо.
На белой гладкой коже оно в кровавом свете факелов было хорошо заметно. Увидев знак, хазарин оторопел. Беляна дала ему время насмотреться, потом натянула рубаху на плечо и кивнула.
Хазарин подозвал одного из своих воинов и что-то тихо сказал
Беляна успокоенно вздохнула. Полдела было сделано. Они со старухой не зря столько ждали в том лесу. Но им не везло — все время подле резанца был этот гусляр, который слишком много знает, чтобы быть обыкновенным человеком. Его знание тайной магии, запретной во многих местах, его ум и сметка — он явно не тот, за кого себя выдавал, но он далеко, остался в Ореховце, и князь теперь падет.
Беляна, однако, не ведала, что гусляр стоит в нескольких шагах от нее. Буян же не понял, какой знак подала Беляна хазарам, и не знал, зачем ей это понадобилось. Но тут хазары-охранники копьями погнали всех девушек по коридору.
Тем временем мужчин точно так же с непонятной пока целью вывели на точно такой же помост и затем отправили дальше в глубину пещеры. Подавленные всем увиденным и происходящим, славяне не сопротивлялись.
Ход вился как след змеи. Боковые ответвления отходили направо и налево. На поворотах горели масляные светильники, озаряя мрачные своды и каменные сосульки, свисающие с потолка. Было тепло и сыро, пахло затхлостью. Где-то звучно шлепались о землю капли — их не могли заглушить даже шаги людей.
Неожиданно полон остановили перед огромной, в два человеческих роста, овальной каменной глыбой. Передний хазарин сунул какой-то предмет, зажатый в кулаке, в щель сбоку, и глыба со скрежетом пришла в движение. Когда она отъехала в сторону, все увидели, что за нею открывается еще одна пещера.
ГЛАВА 21
Полоняников тычками копий и окриками втолкнули в новую пещеру, и камень задвинулся обратно. Подросток по-Дле Властимира прерывисто вздохнул.
Грот, куда их ввели, был огромным — почти три десятка саженей в длину и два десятка в ширину. У дальней стены он заворачивал направо. Пол, потолки и стены были неровные — сверху спускались толстые сталактиты, на стенах имелись складки, на полу встречались ямы и гребни. На ровных местах камни и щебень были собраны в кучи, между которыми были протоптаны тропинки. В стенах на разной высоте были выдолблены ложа разной длины и ширины. На каждом лежали ветошь, шкуры и тощие тюфяки, а кое-где и просто охапки соломы. В центре стояло несколько больших отесанных камней, служивших столами, а вокруг них — камни поменьше, вместо скамей. На столах стояла глиняная и деревянная посуда. Освещалось помещение несколькими светильниками, прикрепленными к стенам. В спертом воздухе, где пахло старыми шкурами и человеческим потом, они горели плохо и чадили.
Пока пленники осматривались, из глубины пещеры вышли люди и окружили их. Старожилы стали внимательно разглядывать новичков.
Здесь было около пяти десятков человек — большинство, как отметил Властимир, были его ровесниками или чуть помоложе. Но сейчас все выглядели старше своих лет — все одинаково мрачные, настороженные, постаревшие от того, что пришлось им пережить. Судя по всему, здесь были не только жители Ореховца, но и обитатели других славянских земель.
— Откуда вы будете? — наконец, спросил один из старожилов.
— Из Ореховца, — ответил за всех парень, которого звали Жданом.
— А… понятно, — мрачно кивнул тот, кто задал вопрос. — Что ж, проходите!
Он сделал широкий приглашающий жест. Несколько человек стали накрывать на стол. Появился хлеб, репа, полосы вяленного по-хазарски мяса и кувшины. Пленники сели за стол.
— Ратибор? — вдруг воскликнул один старожил дрогнувшим голосом.
Сидевший подле Властимира подросток подпрыгнул от неожиданности. Из задних рядов к нему проталкивался парень не намного старше его и чем-то на него похожий.
— Горицвет? — ахнул подросток, подбежав к нему. — Ты живой?
Они бросились друг другу в объятия.
— Живой, живой! — повторял Ратибор. — Мы уж не чаяли… А мать-то как убивалась!
— Глазам не верю. — Горицвет не мог наглядеться на дорогое ему лицо. — Как ты вырос! Ведь мальцом был, от земли не видать! А теперь — погляди-ка… Просто не верится.
— Ты тоже совсем другой, Горицвет. Я тебя и не признал сперва-то… — Ратибор обернулся к Властимиру и остальным и воскликнул взволнованно: — Брат мой старший! Три года назад точно так же сюда попал. Мы уж думали, что погиб, а он живой… Вот бы мать узнала…
Горицвет понурил голову.
— Лучше бы и не узнала, — сказал он. — Отсюда нет возврата, только смерть.
Ратибор прижался к брату. Двое сидевших за столом подростков потерли кулаками повлажневшие глаза.
Властимир обвел всех взором — полоняниками овладело уныние и безнадежность.
— Нет, — строго и неожиданно громко молвил он, и все посмотрели на него. — Не след нам просто так сидеть и ждать, пока смерть придет за нами… Клянусь честью, силой Перуна и мечом Ругевита клянусь — мы еще покажем им всем… Выход найдется!
Полоняники посмотрели на него с недоверием, но тут странный шорох и царапанье у входа привлекли их внимание. Тяжелая каменная глыба, закрывавшая выход, дрогнула, натужно заскрипела и поползла вбок, открывая постепенно увеличивающуюся щель. Полоняники бросились в сторону, в темноту, стараясь спрятаться, полагая, что это хазары пришли за ними. Горицвет загородил собой младшего Ратибора.
За дверью, однако, не было слышно голосов обычно многочисленной охраны. Когда щель увеличилась настолько, что в нее мог пройти человек, кто-то бочком протиснулся в пещеру, не забыв что-то выдернуть из двери с той стороны. Заторная глыба вернулась на место.