Властитель человеков
Шрифт:
Валери, седьмая герцогиня дю Бельведер, окруженная красивейшими, храбрейшими и умнейшими представителями столичной знати, возлежит на оттоманке литого золота, откинувшись на подушки из гагачьего пуха.
– Ах, мадам, – говорит принц Шампиньон из Палэ Руаяль, угол Семьдесят третьей улицы, – как сказал Монтескьё: «Rien de plus bon tutti frutti» [11] – вы сама молодость. Сегодня в вашем салоне нет никого красивее и остроумнее вас. Я едва могу
11
«Нет ничего лучше тутти-фрутти» (фр.).
– Полно вздор-то молоть! – властно говорит герцогиня.
Принц отвешивает низкий поклон и, вытащив усыпанный брильянтами кинжал, наносит себе смертельный удар в сердце.
– Немилость вашей милости страшнее смерти, – говорит он, берет свое пальто и шляпу с каминной полки и покидает зал.
– Voila, – говорит Бэбэ Франкмассон, лениво обмахиваясь веером. – Все мужчины на один лад. Льстите им, и они будут целовать вам ручки. Ослабьте хоть на миг шелковые вожжи тщеславия и самомнения, которыми вы держите их в плену, и эти сукины дети уже плевать на вас хотели. А по мне, так ну и черт с ними.
– Ах, принцесса, – со вздохом произносит граф Пумперникель и, наклонившись к принцессе, шепчет ей на ухо, пожирая ее глазами: – Вы слишком беспощадны к нам. Бальзак говорит: «Женщина – это то, чем ни одно живое существо не может быть по отношению к другому». Неужели вы с ним не согласны?
– А, бросьте, – говорит принцесса. – Философия мне приелась. Пошли вы с ней!..
– Так пошли, что ль, отсюда? – говорит граф.
Рука об руку они выходят и направляются в игорный дом.
Арманда де Флердоранж, юная меццо-балерина из «Фоли-Бержер», готовится петь.
Слегка откашлявшись, она кладет объемистый кусок жевательной резинки на крышку рояля, так как по залу уже разносятся звуки аккомпанемента.
Сейчас она запоет. Герцогиня дю Бельведер, хищно вцепившись в подлокотники оттоманки, впивается в певицу остекленевшим от напряжения взором.
Она затаила дыхание.
Арманда де Флердоранж, не издав ни звука, шатается и, смертельно побледнев, как подкошенная падает замертво на пол. Герцогиня испускает вздох облегчения.
Она ее отравила.
Потрясенные гости, едва дыша, толпятся вокруг рояля, и по телам их пробегает дрожь, когда они, взглянув на стоящие на пюпитре ноты, видят, что романс, который не успела спеть балерина, называется «Красотка Мари».
Двадцать минут спустя темная, закутанная в плащ фигура выходит из ниши в сводчатой стене Триумфальной арки и быстрым шагом устремляется в северном направлении.
Мы видим, что это не кто иной, как сыщик Тикток.
Сеть улик все туже затягивается вокруг убийцы Мари Крюшон.
На колокольне собора Нотр-Дам часы показывают полночь.
В других расположенных поблизости пунктах точно такое же время суток.
Шпиль собора возносится на 20 000 футов над мостовой, и случайный прохожий, быстро произведя в уме простое арифметическое действие, легко может установить, что собор этот по крайней мере вдвое выше других соборов, насчитывающих в высоту всего 10 000 футов.
На верхушке шпиля имеется небольшой деревянный помост, на котором может поместиться не более одного человека.
На этой утлой конструкции, приходящей в колебательное движение от самого легкого ветерка, притулилась закутанная до бровей фигура человека, загримированного под оптового торговца бакалеей.
Старик Франсуа Бонбаллон, знаменитый астроном, изучая звездные миры из своего чердачного окошка на Рю де Болонь, содрогнулся от ужаса, случайно направив свой телескоп на одинокую фигуру на макушке шпиля.
– Sacrе Bleu! – прошипел он сквозь свои новые зубы из целлулоида. – Это же Тикток, сыщик. Хотел бы я знать, за кем он на этот раз охотится!
Тикток острым рысьим взглядом окидывает холм Монмартра и внезапно слышит тяжелое дыхание у себя за спиной. Мгновенно обернувшись, он встречает устремленный на него бешеный взгляд Серого Волка.
Канайя Крюшон, прикрепив к ногам патентованные монтерские когти «Уорлд Юнайтед Телеграф Компани», вскарабкался на шпиль собора.
– Parbleu, мсье, – говорит Тикток. – Кому я обязан честью этого визита?
Серый Волк улыбается – мягко и слегка пренебрежительно.
– Вы Тикток, сыщик? – говорит он.
– Да, это я.
– Тогда слушайте: я убийца Мари Крюшон. Она была моей женой. У нее были холодные ноги, и она ела лук. Что мне еще оставалось делать? Но жизнь манит меня. Я не хочу на гильотину. Я узнал, что вы напали на мой след. Верно ли, что расследование убийства поручено вам?
– Да, это так.
– Хвала Создателю, тогда я спасен.
Серый Волк тщательно поправляет когти на ногах и спускается вниз.
Тикток достает из кармана блокнот и что-то в него записывает.
– Наконец, – произносит он вслух, – у меня есть ключ к разгадке тайны.
Граф Канайя Крюшон, известный когда-то под кличкой Серый Волк, стоит в роскошной гостиной своего дворца на Восточной Сорок седьмой улице.
Спустя три дня после сделанного им сыщику признания он случайно заглянул в карманы выброшенной за непригодностью пары брюк и обнаружил там двадцать миллионов франков золотыми монетами.
Внезапно дверь распахивается, и сыщик Тикток с дюжиной жандармов возникает на пороге.
– Я пришел вас арестовать, – говорит сыщик.
– На каком основании?