Властитель огня
Шрифт:
Они подошли к археологической траншее приблизительно шести футов в длину и на ширину плеч поперек. Мартино спустился в траншею, стараясь не потревожить окружающую землю. Из твердой подпочвы торчал легко узнаваемый человеческий нос. Мартино достал из своего заднего кармана маленькие щипчики и щетку и приступил к работе.
Следующие шесть часов он не вылезал из ямы. Иветта сидела, скрестив ноги, на краю. Время от времени она предлагала ему минеральной воды или кофе, но он неизменно отказывался. Каждые две-три минуты кто-либо из другой команды, проходя мимо, осведомлялся, как идут дела. Их вопросы встречались молчанием. Из траншеи доносился лишь звук рабочих инструментов Мартино. Удар, удар, смахнуть щеткой, щеткой, обдуть. Удар, удар, смахнуть щеткой, щеткой, обдуть…
Медленно из глубин древних слоев земли перед ним возникало
В середине дня из долины Роны пришла буря. Холодный, гонимый резким ветром дождь обрушился на экскавацию, словно налет вандалов. Мартино вылез из своей траншеи и быстро стал подниматься в гору, на вершине которой он обнаружил свою команду, укрывшуюся под древней стеной.
– Прекращаем работу, – сказал он. – Завтра продолжим.
Мартино пожелал им хорошего дня и направился на стоянку машин. Иветта отошла от своих товарищей и последовала за ним.
– Как насчет того, чтобы поужинать сегодня вечером?
– Я бы очень хотел, но, боюсь, не смогу.
– Почему?
– Еще один нудный прием профессорского состава, – сказал Мартино. – Декан потребовал, чтобы я был.
– А завтра вечером?
– Возможно. – Мартино дотронулся до ее руки. – Увидимся утром.
По другую сторону стены была заросшая травой стоянка для машин. Новый «мерседес» Мартино выделялся среди побитых машин и мотороллеров добровольцев и менее известных археологов, работавших на раскопках. Мартино сел за руль и направился по шоссе Д-14 в Экс. Через четверть часа он уже ставил машину на свое место перед многоквартирным домом, рядом с бульваром Мирабо, в центре города. Это был отличный дом восемнадцатого века с балконом, огражденным чугунной решеткой, перед каждым окном и дверью на левой стороне фасада, выходившего на улицу. Мартино вынул почту из ящика, затем на маленьком лифте поднялся на пятый этаж. Там был маленький вестибюль с мраморным полом. Пара римских сосудов для воды, стоявших у его двери, были настоящими, хотя, если кто спрашивал об их происхождении, им говорили, что это хорошие репродукции.
Квартира, в которую он вошел, пожалуй, больше подходила члену экской аристократии, чем археологу и профессору на полставке. Первоначально это были две квартиры, но Мартино после скоропостижной смерти от несчастного случая своего соседа-вдовца добился права соединить их в одну квартиру. Гостиная была большая и эффектная, с высоким потолком и большими, выходящими на улицу окнами. Обстановка была в провансальском стиле, хотя мебель здесь стояла более изящная, чем на вилле Мартино в Лакосте. На одной стене висел пейзаж Сезанна, на другой – пара эскизов Дега. Пара на удивление сохранившихся римских колонн стояла у входа в большой кабинет, в котором было несколько сотен археологических монографий и замечательная коллекция подлинных заметок и рукописей величайших умов в истории этого предмета. Дом Мартино был его убежищем. Он никогда не приглашал сюда коллег – только женщин, а последнее время – только Иветту.
Он быстро принял душ и переоделся. Через две минуты он уже снова сидел за рулем «мерседеса» и мчался по бульвару Мирабо. Ехал он не в университет. Вместо этого он пересек город и свернул на скоростное шоссе А-51 в направлении Марселя. Он солгал Иветте. И не впервые.
Большинство обитателей Экса смотрели на Марсель сверху вниз. А Полю Мартино Марсель всегда нравился. Город-порт, который греки звали Массалия, был теперь вторым крупным городом Франции и продолжал оставаться местом прибытия большинства иммигрантов в страну – в основном из Алжира, Марокко и Туниса. Город был разделен приблизительно пополам шумным бульваром Ла-Канебьер, и у него было два лица. К югу от бульвара, возле старого порта, лежал приятный французский город с широкими тротуарами, дорогими торговыми улицами и эспланадами, на которых располагались столики кафе. А к северу от бульвара находились районы Ле-Панье и квартал Бельзанс. Здесь люди ходили по
Поль Мартино не беспокоился о своей безопасности. Он поставил свой «мерседес» на бульваре д'Антенн, возле лестницы, что вела к вокзалу Сен-Чарльз, и пошел вниз с холма в направлении Ла-Канебьер. Еще не дойдя до бульвара, он свернул направо, в узкую улочку под названием рю де Конвалесан. Улица была настолько узкая, что по ней едва могла проехать машина, и спускалась вниз в направлении порта, в самый центр квартала Бельзанс.
На улице было темно, и Мартино почувствовал, как в спину ему задышал мистраль. В ночном воздухе пахло угольным дымом, куркумой и слегка медом. Двое стариков, сидевших на шатких стульях у входа в многоквартирный дом, курили кальян и безучастно посмотрели на Мартино, когда он проходил мимо. Через минуту футбольный мяч, спущенный и почти того же цвета, что и мостовая, поскакал к нему из темноты. Мартино подцепил его ногой и ловко отправил назад, туда, откуда он прилетел. Мальчишка в сандалиях подхватил его, а увидев высокого чужеземца в европейской одежде, повернулся и исчез в проулке. Мартино показалось, что он увидел себя тридцать лет тому назад. Угольный дым, тюмерик, мед… На секунду у него возникло такое чувство, что он идет по улицам южного Бейрута.
Он подошел к перекрестку. На одном углу был киоск с шаурмой, а на другом – крошечное кафе, обещавшее «Тунисскую кухню». Из двери в кафе за Мартино наблюдали трое парней. Он пожелал им по-французски доброго вечера, затем опустил глаза и свернул направо.
Здесь улица была еще уже, чем рю де Конвалесан. Большую часть мостовой занимали рыночные палатки с дешевыми товарами и алюминиевыми горшками. В конце была арабская кофейня. Мартино вошел в нее. В глубине кофейни, близ туалета, была узкая неосвещенная лестница. Мартино медленно из-за темноты поднялся по ней. Наверху была дверь. Мартино подошел к ней, и она неожиданно открылась. На площадку вышел бритый мужчина в галабии.
– Maa-salaamah, [21] – произнес он.
– As-salaam alaykum, [22] – ответил Мартино, проходя мимо мужчины в помещение.
Глава 9
Иерусалим
Иерусалим – это в буквальном смысле город на холме. Он стоит высоко над Иудейскими горами, и в него попадают с Прибрежной равнины по похожей на лестницу дороге, которая карабкается по извилистому склону узкого ущелья, именуемому Шаар Ха'Гай. Габриэль, как большинство израильтян, по-прежнему именовал его по-арабски Баб аль-Вад. Он опустил окошко своей казенной «шкоды» и положил локоть на стекло. Вечерний воздух, прохладный и мягкий, пахнущий кипарисами и соснами, ласкал рукав его рубашки. Он проехал мимо заржавевшего каркаса бронетранспортера – реликвии, напоминавшей о сражениях 1948 года, и подумал о Шейхе Асаде и его кампании, нацеленной на то, чтобы перерезать жизнеснабжение Иерусалима.
21
Мир вам (арабск.).
22
Добрый день (арабск.).
Он включил радио в надежде найти немного музыки, которая отвлекла бы его мысли от дела, но вместо этого услышал сообщение о том, что террорист-смертник только что взорвал автобус в Рехавии, богатом районе Иерусалима. Он послушал «Новости», затем, когда началась мрачная музыка, выключил радио. Мрачную музыку включали, когда были жертвы. И чем дольше звучала музыка, тем больше было покойников. Шоссе номер 1 внезапно превратилось из четырехполосной трассы в широкий городской бульвар, знаменитую Дорогу Яффы, которая шла от северо-западного угла Иерусалима к стенам Старого города. Габриэль поехал по этой дороге влево, затем вниз по длинному мягкому спуску, мимо шумной Новой центральной автобусной станции. Несмотря на взрыв, пассажиры потоком шли через дорогу ко входу на станцию. У большинства не было иного выбора, кроме как сесть на автобус и надеяться, что сегодня вечером шарик рулетки не остановится на их номере.