Влечение
Шрифт:
— Да, пожалуйста, пива. А лучше два, чтобы потом не бегать.
Она рассказала, что работает в Сиднее медсестрой в отделении травматологии. А сейчас у нее отпуск, и она подрабатывает, чтобы окупилось путешествие вокруг Европы.
— Сколько вы еще здесь пробудете? — спросил он со значением.
Мишель усмехнулась и пожала плечами.
— Сколько веревочке ни виться… В общем, уже немного.
Угроза вынудила его быть решительнее.
— Поужинаем вместе перед вашим отъездом?
Она
— Почему бы и нет? Четверг вас устроит?
Он был очарован ее прямотой. Мишель знала себе цену и правильно судила о людях. Она знала, чего хочет, и не растрачивала себя в погоне за недостижимым. Как она выразилась позднее: «Моя работа не располагает к тому, чтобы морочить себе и другим голову. Завтра может быть поздно».
Он солгал Джесс, что задерживается на работе, и повез Мишель в загородную гостиницу, на роскошный ужин.
За грибным пирогом она сказала:
— Йен, я знаю, что ты женат. Какова моя роль в этом сценарии?
Прежде он не затруднился бы с ответом, хотя так прямо никогда об этом не думал. Каждая связь длилась примерно год. Совместные вечера в отелях. Редкие поездки куда-нибудь вдвоем. Прежде чем связь начинала приедаться или угрожала вырваться за отведенные ей рамки — полное сожалений прощание. Обычно Йен встречался с замужними женщинами, которым было что терять в случае разоблачения. Но он понял: Мишель — совсем другое дело.
— He знаю, — растерянно ответил он. — У меня нет никакого сценария.
— Понятно.
Он заранее заказал номер, но передумал и отвез ее туда, где она нашла временное пристанище. А потом долго представлял себе их вместе на скрипучей кровати под балдахином, на четырех ножках. Или на его письменном столе, заваленном проспектами с такими же отелями по всему Мидленду. Или в мраморно-зеркальной ванной, среди ароматных шампуней и гелей.
Мишель сама ему позвонила.
— Ну так как же? — с дразнящей интонацией спросила она.
— Ну так встретимся сегодня вечером? — ответил он ей в тон.
На этот раз они легли в постель.
Обнаженное тело Мишель поразило его гладкостью и упругостью. Она показала, как нужно связать ей руки и ноги пояском махрового халата и слегка отстегать брючным ремнем. Ее совершенно не волновало, что подумает девушка, с которой она делила квартиру и которая находилась по другую сторону тонкой перегородки.
Оседлав Йена, она стала энергично вращать бедрами, кривя губы в сладострастной улыбке и приговаривая:
— Мы просто наслаждаемся, вот и все. Все так делают — хотя вы, померанцы, притворяетесь, будто это не так.
— Почему ты выбрала меня? — прошептал он потом ей на ухо. — Чем я заслужил?
Мишель на мгновение стала серьезной. Прищурилась и погладила его по голове.
— Ты хороший парень, Йен. Но, кажется, не слишком счастливый.
— Ну что ты…
Но он все-таки расстался с женой. Мишель была именно такой женщиной, о какой он мечтал. Он знал и понимал ее; она ничего не утаивала. В отличие от Джесс, которая всегда была себе на уме. Даже в постели она от него ускользала. Их путь, утыканный взаимными разочарованиями, неизбежно вел к разводу. Мишель задержалась в Дитчли; они поселились вместе. А спустя два года уехали в Сидней. Йен понимал, что причиняет страдания Джесс и детям, но понимал также и то, что не может поступить иначе.
Бетт смотрела на ослепительно голубую воду, разноцветные лоскутки парусов, шлюпки и доски серферов. Возмущение, копившееся в ней на протяжении всей этой поездки, вдруг выплеснулось наружу. Йен — ее отец. Джесс — ее мать. Они одна семья и должны быть вместе. Мишель — разлучница, наглая хищница; даже ее сходство с Йеном в этот момент показалось Бетт воровством. Эта женщина перечеркнула всю их совместную жизнь и заменила теннисом, пивом и треклятыми пикниками на морском берегу.
— Твое место около мамы, — громко произнесла, почти выкрикнула она. Парочка за соседним столиком оглянулась. — Для меня вы по-прежнему одно целое. Ты говоришь, я перевернула тебе душу, а сам ушел, бросил меня. Скажешь, не так?
Появилось дикое желание хватать все подряд — ножи, вилки, даже хлеб — и бросать в отца, бить, колоть его, криками выплескивая свою боль, оттого что он бросил ее ради Мишель.
Она вдруг опомнилась.
«Я как малое дитя в истерике. Мне скоро двадцать три года. Почему же я так себя веду?»
Йен взял ее за руки.
— Я был женат на Джесс, а не на тебе. Я твой отец. Я хотел изменить первое. Ничто на свете не заставит меня изменить второе.
— Дерьмо собачье! — выкрикнула Бетт.
Похожий на Дэнни официант обернулся. Из-под солнечных очков Бетт катились крупные слезы. Йен обошел столик и встал рядом с ней. Обнял за плечи, погладил по волосам.
— Это горе кричит в тебе. Просто горе. Я тоже мучаюсь, только это проявляется по-другому. Хочется материться и проделывать в людях дырки.
— Тебе?
— Ну конечно. Для меня это тоже страшный удар. Я любил Дэнни не меньше, чем вы с Джесс. Он был моим сыном, моим дорогим мальчиком.
Бетт старалась совладать с собой. Они с Йеном словно стали невидимками: официанты и другие посетители тактично сделали вид, будто ничего не происходит.