Влечения
Шрифт:
…Выйдя из состояния задумчивости и подняв глаза, Ребекка увидела, что приближается к агентству. Оказавшись в здании, она поднялась на лифте на второй этаж.
Стирлинг сидел за своим рабочим столом, который, как всегда, был завален кипами фотографий, негативов, газет и журналов. Сбоку стоял целый ряд телефонных аппаратов. Из соседних помещений до слуха Ребекки доносилось беспрестанное стрекотание пишущих машинок, шум факсовых аппаратов и телефонные звонки. Если почти весь Нью-Йорк еще отсыпался после праздника, то в агентстве Хартфелдера царила
Едва увидев входившую Ребекку, Стирлинг вскочил из-за стола и быстро пошел ей навстречу.
— Здравствуй, радость моя! — воскликнул он, заключая ее в объятия и тесно прижимая к груди.
Ребекка не жаловалась на маленький рост, но Стирлинг был выше. Худой и подтянутый, с узкими бедрами, он передвигался медлительной и несколько неуклюжей походкой долговязого человека, которую Ребекка всегда находила очень сексуальной. Непокорные темные пряди спадали на загорелое лицо, а в улыбке угадывалось что-то очень хитрое и одновременно веселое.
— Хотел позвонить тебе, — сказал он, нежно уткнувшись лицом в ее шею, — но потом решил, что не стоит тебя будить. Ты ведь поздно вернулась вчера? Точнее, уже сегодня. Как все прошло у Венлейка?
Ребекка вдруг ослабела в его сильных руках.
— Ах, Стирлинг… как я рада вновь увидеться!
— Что с тобой? — Чуть отстранившись, он встревоженно заглянул в ее глаза. — У тебя измученный вид. Что-то не в порядке?
— Я присяду, хорошо? Что до моего сна, то я еще даже не ложилась. — Она пошарила в своей объемистой сумочке. — Вот, вчерашнее. Восемь пленок и несколько снимков.
— Ты уже все проявила? — удивился он.
Ребекка устало кивнула:
— Долго рассказывать. Если не возражаешь, я бы сначала что-нибудь поела. Со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было. Вечером на приеме пару раз что-то схватила по мелочи… это не считается. С тех пор фактически только кофе влила в себя.
У Ребекки вдруг дрогнул голос, и она поняла, что вот-вот разрыдается. Напряжение, которое она ощущала со вчерашнего вечера, было слишком велико.
— Боже, Ребекка! Да что с тобой?! — Он быстро скинул с офисного диванчика какие-то бумаги, газеты и бережно усадил ее. — Посиди пока, сейчас я что-нибудь придумаю насчет еды.
Он стремительно вышел из кабинета и велел секретарше позвонить в ближайший магазин и сделать необходимый заказ. Тут же вернулся, подошел к Ребекке, взял ее руку в свои и участливо взглянул на нее:
— Теперь рассказывай, малыш. Что стряслось?
Ребекка рассказала все, начиная со своего появления на новогоднем вечере у сэра Эдварда и заканчивая визитом в полицейский участок час назад, включая свою версию происшедшего.
Стирлинг внимательно выслушал ее. Лицо его хранило серьезное выражение, но в темных глазах мелькнула тень сомнения.
— Значит, ты убеждена в том, что Мариссу Монтклер убили? — наконец проговорил он.
Марисса находилась в центре общественного внимания. Он как раз собирался поручить Ребекке сделать фоторепортаж с Мариссой в домашней обстановке в Трамп-тауэр. Он пошел бы сразу после отчета о новогоднем вечере у сэра Эдварда Венлейка. Словно в продолжение темы, поскольку всем хорошо известно, как они были близки между собой в последнее время.
— Да, я убеждена в этом, — твердо проговорила Ребекка. — Я видела ее за несколько минут до гибели. Она была чем-то или кем-то очень напугана. Я помню ее глаза. Ошибки быть не может. Я также уверена, что человек, который на моих снимках открывает окно, и есть убийца.
Стирлинг негромко присвистнул:
— Но полиция считает, что она выпала из окна случайно?
— Да. Детектив даже сообщил, что у них имеется свидетель, который видел это своими глазами.
— Тебе не кажется, что на этом вопрос можно считать исчерпанным? Откуда твоя уверенность в обратном? Пойми, эти твои фотографии ничего не доказывают. Ну да, на них изображен человек, скорее всего слуга, который открывает окно в душной комнате, чтобы ее проветрить. Это его работа… — Стирлинг осторожно подбирал слова и выдерживал мягкий тон. Он видел, что Ребекка находится на грани срыва, но в то же время считал, что она заблуждается в своей оценке случившегося.
Она медленно покачала головой.
— Ты очень логичен… Но дело в том, что я уверена — понимаешь, уверена! — в своей правоте. Это наитие. Я не могу объяснить его природу. Может быть, это естественная ответная реакция на суетливые потуги вице-президента треста «Толлемах» Брайана Норриса представить происшедшее в виде банального несчастного случая. До приезда полиции он развил поистине бурную деятельность, призывая всех поддержать его версию. Честное слово, все это здорово смахивало на фабрикацию алиби.
— Хорошо, но что ты теперь собираешься делать?
— Так а что я могу, собственно? С полицией все ясно.
Стирлинг поскреб ногтем переносицу.
— Как насчет сэра Эдварда?
— Мне бы не хотелось его беспокоить, Стирлинг. Вчера ночью он был так потрясен случившимся, что заперся в спальне и не показывался оттуда. И потом я ведь свое дело сделала, восемь пленок отщелкала. Под каким предлогом я могу теперь у него появиться?
Ребекка встала с дивана и, подойдя к окну, выглянула на улицу. Когда она через минуту обернулась, ее лицо было белым как полотно, а на лбу выступила испарина.
— Как ты считаешь, она что-то предполагала заранее? То есть… знала ли, чувствовала ли, что с ней должно произойти? Мне так показалось. Интересно, какие мысли пронеслись у нее, прежде чем… прежде чем она ударилась о землю?
Он выпрямился, подошел к ней и вновь крепко обнял.
— Прекрати, милая.
Глаза Ребекки мгновенно наполнились слезами и заблестели.
— Но я не могу… не могу! Тот ее крик, такой дикий… от него у меня всю душу вывернуло наизнанку! А когда она вбежала в гостиную к сэру Эдварду и что-то пыталась сказать? У нее были такие глаза… Она знала, что через несколько минут ее не станет! Знала!