Влечения
Шрифт:
Стирлинг внимательно посмотрел на нее. С одной стороны, ему не хотелось пугать ее еще больше, но и отделываться ободряющими отговорками он не собирался.
— Если О'Харе дали на лапу, — задумчиво пробормотал он, взвешивая каждое слово, — то это сделал либо убийца Мариссы… либо сэр Эдвард был прав, когда предположил, что она могла являться шпионкой, и тогда это работа спецслужб. Наконец…
— Что? — не спуская с него напряженного взгляда, торопливо проговорила Ребекка.
— Наконец его мог подкупить сам сэр Эдвард, когда его вызывали в полицию для дачи показаний. По-моему, этот вариант также вполне логичен. Ведь если бы трест «Толлемах» оказался замешанным в грандиозном скандале, его акции резко упали бы в цене.
Глава 6
Дженни уже начала жалеть о том, что приехала в Нью-Йорк. Отец почти не замечал ее присутствия. Дни напролет она бесцельно бродила из угла в угол по его роскошной квартире, не зная, чем себя занять. Каждое утро она совершала краткую прогулку по магазинам, затем читала или смотрела телевизор, а с наступлением вечера принималась ждать возвращения отца. Причем расчет на то, что вечер будет интереснее дня, каждый раз не оправдывался. Отец приходил с работы, но с его приходом ничего не менялось. Она давно заметила, что он стал злоупотреблять выпивкой. Нельзя сказать, что отец напивался пьян. Нет. Но виски явно отдаляло их друг от друга. После пары стаканчиков он становился какой-то чужой, в глазах появлялся странный блеск и отсутствующее выражение. Затем наступало время ужина. Отец и дочь ели, как правило, в тягостном молчании, после чего Дженни сразу же уходила к себе в комнату, чувствуя горечь обиды и, главное, разочарования.
Раньше сэр Эдвард встречал дочь у себя в Нью-Йорке совершенно иначе. Он словно каждый раз хотел оправдаться перед ней за то, что вынужден был бросить ее и брата после развода с их матерью. Он неизменно брал Дженни в свои поездки по Штатам, придирчиво следил за тем, чтобы она ни минуты не скучала и не мучилась одиночеством. Даже в свои самые напряженные рабочие дни он всегда находил для нее время. Харвей был в полном ее распоряжении и возил ее повсюду, куда она только не просила! И разумеется, на всех званых вечерах в доме отца Дженни исполняла роль хозяйки.
Теперь же все изменилось до неузнаваемости. Дженни понимала, конечно, что это связано с нелепой гибелью Мариссы. Отец замкнулся в себе, не впуская в свой мир больше никого, даже дочь. Дженни вдруг оказалась смещенной с отцовского пьедестала. И от осознания этого ей было тем горше, что у матери она никогда не ходила в любимицах. Анжела открыто предпочитала дочери Саймона.
Не было у Дженни и любовника, который мог бы скрасить сейчас ее одиночество. Все молодые люди, на ее взгляд, не шли ни по уму, ни по чувству юмора ни в какое сравнение с отцом. Дженни считала своих сверстников неуклюжими и глупенькими балбесами, на которых не стоит тратить время. Все свои каникулы она проводила у отца, и это служило ей компенсацией за то, что она до сих пор не обзавелась женихом или любовником. И сейчас в приступе ревности она неожиданно поняла, что не может смириться с любовью отца к Мариссе. Эта мысль угнетала ее, но Дженни ничего не могла с собой поделать. Так сложилось, что ее счастье целиком зависело от отца. Из-за него она даже и не искала себе любовника.
Однако когда позвонила Анжела и потребовала ее немедленного возвращения в Англию, Дженни сразу же встала на сторону отца.
— Папа во мне нуждается, — твердо сказала она. — Мы живем тихо, никуда не ходим, но несмотря ни на что, мне очень нравится. Я вернусь в конце следующей недели — к началу нового семестра в гимназии.
Анжела Венлейк зло фыркнула.
— Если к тому времени тебя еще кто-то будет ждать там, — ядовито проговорила она. — Сейчас во всей Великобритании уже нет человека, который не читал или не слышал бы о скандале. Я не могу спокойно выйти на люди. М-да… Я никогда не прощу твоему отцу, что он выставил всех нас на такое посмешище…
— Но он же не виноват, что так вышло! — возразила Дженни.
— Нет, милая моя, ошибаешься! Я всегда говорила, что его увлечение женщинами рано или поздно обернется для всех нас большими неприятностями. Я знала, что в один прекрасный день он подведет под монастырь всю семью! Не понимаю… Просто не понимаю, что ты там забыла, в этом Нью-Йорке? Кого ты там можешь встретить из приличных людей?
Дженни не колебалась с ответом:
— Я же говорю, мы никуда не ходим. Живем тихо. Стараемся не привлекать к себе внимания.
Анжела хмыкнула.
— Что-то не похоже на Эдварда, — проговорила она. — Ну, будь по-твоему. Тебе жить. Только не опоздай к началу семестра и, ради всего святого, скажи отцу, чтобы он следил за своими публичными поступками и публичными словами, коль скоро это все отражается на нас… Кстати, должна тебе сообщить, что мой ужин перед Охотничьим балом был непоправимо испорчен одним ужасным субъектом, которому в связи с этим скандалом нужны были деньги.
— Да?..
— Да! Он, между прочим, заявил, что погибшая была несказанно богата!
Анжела произнесла это таким тоном, словно факт наличия крупного состояния у девушки подобного происхождения казался ей вопиющим.
— Насколько я поняла, ее семья теперь хочет завладеть этими деньгами, — продолжала Анжела. — Хороши нравы, что скажешь? А потом… а потом этот несносный человек имел наглость попросить у меня, — у меня! — выдать им энную сумму авансом! Нет, ты можешь себе это представить?!
Дженни неохотно поддакнула ей.
— Не подпускайте его к себе на пушечный выстрел, если он объявится в Нью-Йорке! — приказала мать. — Этот скользкий коротышка утверждает, что представляет нотариальную контору. Мошенник, конечно! Жулик! Он играючи обведет твоего отца вокруг пальца. Предупреди Эдварда, хотя я, честно говоря, сомневаюсь, что это ему поможет.
— Я предупрежу.
Через минуту мать и дочь закончили разговор. Дженни вернулась к оставленной книге, гадая о том, почему отец сегодня опаздывает.
Он подкрался сзади совершенно неслышно и сумел-таки застать Ребекку врасплох. Его большие и сильные руки обхватили ее талию, горячее дыхание обдало шею. Она изо всех сил вцепилась в его мизинцы, пытаясь вывернуть их, но ей это не удалось. Он сжал ее своими ручищами, как тисками, и не давал развернуться к нему лицом. Тогда Ребекка пнула его в голень, стараясь не промахнуться. Затем резко упала на одно колено и, заведя руки за спину, ухватила его за рукав куртки. Нагнувшись всем телом вперед, она потянула его за собой. От напряжения у Ребекки на шее вздулись вены. Каким-то чудом ей вроде стало удаваться задуманное. Мужчина потерял равновесие и наклонился вперед. Собравшись с силами, Ребекка рванула его на себя. В какой-то момент ей показалось, что позвоночник вот-вот хрустнет или упертое в пол колено уйдет из-под нее. Но этого не случилось. Мужчина, охнув, перевалился через ее плечо и растянулся на спине перед ней. Не мешкая ни секунды, она заломила ему руку так, что он уже не смог пошевелиться. Нечеловеческое усилие, которое ей пришлось совершить, не прошло даром. У Ребекки на мгновение помутилось в голове, и она подумала, что сейчас рухнет на него в изнеможении.
— Стоп! Хорошо! Просто превосходно, Ребекка!
Она отпустила руку Джона, ее инструктора по самообороне, и устало улыбнулась.
— Вы такой тяжелый… — пожаловалась она. — Надеюсь, что если на меня нападут, то это будет кто-нибудь полегче. Не больше ста пятидесяти фунтов. А в вас сколько? Все сто девяносто, да?
— Примерно, — улыбнулся инструктор.
Джон Голден вел занятия по самообороне для женщин два вечера в неделю в спортивном зале «Гидра», что на углу Тридцать девятой улицы и Мэдисон-авеню. Ребекка записалась на курсы на прошлой неделе после того зловещего телефонного звонка. И теперь уже чувствовала себя намного увереннее.