Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

Мэхэн Альфред Тайер

Ответственность главнокомандующего не умаляется в зависимости от советов, какие могут быть даны ему его подчиненным, каковы бы ни были репутация последнего и отношения между ними. Однако при той физической слабости, какой страдал тогда лорд Хоу, ему пришлось бы в дальнейшем ведении боя положиться всецело на Куртиса, поэтому, вероятно, надо считать правильным, что он не решился подвергать свой флот неоправданному риску, т. е. не поступил вопреки убеждению офицера, на которого пришлось бы возложить руководство операциями. Таким образом, сражение окончилось тем, что оба флагмана построили в линию еще способные управляться корабли и легли на восток. Вследствие этого три французских корабля спаслись от плена, британский корабль «Куин» избежал угрожавшей ему опасности и, наконец, семь французских кораблей, со сбитыми мачтами, были отрезаны британцами. В четверть второго часа общий огонь прекратился, хотя рассеянные суда еще выпускали изредка отдельные снаряды.

Таковы были главные черты сражения 1 июня 1794 года, которое, как происходившее так далеко от всякого берега, [15] не получило иного отличительного названия. Мы не считали полезным подробно излагать бесчисленные случаи, имевшие место в этом сражении; однако для профессионального читателя будет небезынтересно, не вдаваясь в детали, проследить за тактическим анализом хода сражения. Способ атаки, предпринятой лордом Хоу – корабль против корабля, – тождествен с тем, какой употреблялся во многих предшествовавших сражениях британскими адмиралами. Он находит оправдание только в том, что французы 28 и 29 мая показали свою низкую подготовку в морском деле и слабость своего артиллерийского огня. Британский адмирал был, вероятно, прав, заключив из событий названных дней, что неприятельские корабли были по всей линии, в отдельности, слабее тех, какие он мог противопоставить им. При таких условиях для нападающего позволительно пренебречь

представляющейся для него возможностью сосредоточить силы на часть неприятельской линии. Весьма возможно, что Хоу мог бы достичь лучших результатов, прибегнув к такому сосредоточению, так как отсутствие тактической подготовки во французском флоте, которое он заметил, давало ему уверенность, что последний не сумеет выйти из невыгодного положения, если бы его удалось поставить в таковое в начале боя. [16] С другой стороны, и командиры судов в его собственной эскадре не были еще достаточно искусны в маневрировании, а также и не были настолько испытаны, чтобы он мог положиться на них. Нет ничего невероятного поэтому, что попытка упомянутого сосредоточения привела бы к смятению и свалкам в британском флоте, тогда как при одиночных боях кораблей его с французскими лорд Хоу мог рассчитывать на превосходство своих офицеров и команд в морском и артиллерийском деле. Кроме того, предпринятый им способ наступления, хотя и трудный до некоторой степени в исполнении, совершенно прост по идее. В общем, взвесив все pro и contra, автор считает, что Хоу поступил благоразумно, решившись на ту простую атаку, какую он исполнил. Поучительно заметить, что результаты рассмотренной атаки, хотя и гораздо более решительные, чем в предшествовавших сражениях, где прибегали к тому же способу, по тщательном изучении оказываются аналогичными с результатами последних. Британский флот, спускаясь на неприятеля, равнялся по линии, параллельной французской, но держа по курсу (NW), косвенному к этим линиям. Исход такой атаки во всех предшествовавших сражениях был нерешительный: едва ли когда-либо хоть один из атакованных таким способом кораблей был взят в плен или потоплен. Но за исключением этого факта, во всех остальных чертах боя опыт прежних сражений подтвердился и на этот раз. Тот фланг нападающего, который в кильватерной колонне был авангардом, вступил в бой в общем быстро и в порядке, тогда как в арьергарде произошли беспорядок и замедление вследствие несовершенства в исполнении маневра. Эта неодновременность атаки была возмещена лишь чрезвычайными и блестящими усилиями трех кораблей арьергардной дивизии. Это предотвратило неудачу, но в то же время показало, как велика была бы она, если бы не эти усилия упомянутых кораблей. Распределение потерь и повреждений между различными частями британской колонны дает хорошую характеристику энергии их действий, хотя подобный подход, примененный для сравнения действий двух одиночных кораблей, в высшей степени ошибочен. Пример можно взять и из рассматриваемого сражения, в котором корабли, искусно занявшие выгодные позиции и энергично сражавшиеся, получили менее повреждений, чем те которые плохо управлялись и нанесли меньше вреда противнику. Но если результат боя рассматривается в среднем, как результат для многих кораблей, то частные причины ошибок в различных направлениях стремятся взаимно уничтожиться. Итак, рассчитав полное число выбывших из строя в британском флоте, найдем, что из каждых ста человек убитых и такого же числа раненых на всей эскадре на восемь авангардных кораблей приходится соответственно сорок три и сорок один; тогда как на восемь арьергардных – только семнадцать и двадцать два, т. е. менее половины сравнительно с потерей авангарда. Но это еще не характеризует всего дела, потому что четыре пятых всей потери арьергарда пали на три корабля, [17] на остальные же пять пришлось только восемь человек убитыми и тридцать три ранеными, тогда как на восьми авангардных кораблях потери, хотя и различались в частностях, в общем распределились более равномерно. Вывод этот сам по себе мог бы служить доказательством того факта, что авангардные корабли спустились на противника в полном порядке, атаковали его энергично и тем взаимно поддерживали друг друга. Арьергард же нападал на неприятельскую линию, очевидно, не дружно, так как исключительные потери трех кораблей, хорошо исполнивших свой долг, указывают на недостаток поддержки со стороны остальных. Это также вполне подтверждается другими удостоверенными фактами.

15

В полдень 1 июня, по вахтенному журналу корабля «Куин Шарлотт», остров Уэссан был в расстоянии 429 миль от него, по направлению ON 1/2 O.

16

Небрежность, с какой часто описываются морские сражения авторами общеисторических сочинений, можно видеть из нижеследующего отрывка, относящегося к рассмотренному нами сражению и принадлежащего перу одного из самых выдающихся писателей. «Лорд Хоу завоевал такой решительный успех тем, что применил к делу те же самые принципы, которые дали победу Фридриху при Лейдене, Наполеону при Аустерлице и Веллингтону при Саламанке, т. е. он направил подавляющие силы против половины сил противника и атаковал его линию в косвенном направлении, с наветра, для того, чтобы сделать невозможным для подветренных кораблей прийти на помощь атакованным. Этим способом он заставил одну половину неприятельского флота быть пассивным зрителем уничтожения другой… Если бы ему удалось прорвать линию во всех пунктах или если бы командиры кораблей его эскадры беспрекословно послушались его указаний и сражались бы затем все с подветра, то он привел бы двадцать линейных кораблей в Спитхэд». Непонятно, каким образом атака одной половины линии согласуется с прорывом той же линии во всех пунктах; но и принцип атаки лорда Хоу в сражении 1 июня указан автором в полном противоречии со всеми фактами, хотя Алисой имел перед собой тщательно составленный труд Джемса, на который часто ссылается. То же самое читаем мы в сочинении Жомини, «Guerre de la Revolution Francaise». Этот автор пишет только как исследователь военно-сухопутной войны и касается морских операций лишь случайно; и он, без сомнения, был введен в заблуждение теми скудными источниками, какие мог достать в то время, когда писал.

17

Интересно, хотя, быть может, и не имеет значения почти полное совпадение в числе выбывших из строя на каждом из этих кораблей: «Роял Соверен» потерял пятьдесят четыре человека, «Куин» – пятьдесят четыре, и «Глори» – пятьдесят два.

Если данный способ атаки сопровождается одинаковым результатом в различных сражениях, то последний не может приписываться всецело ошибкам командиров кораблей. Исключениями из общего правила в сражении 1 июня были не те арьергардные корабли, которые не смогли принять надлежащего участия в бою, а те, которые сумели сделать это. Причину обычного результата рассматриваемого способа атаки надо видеть, кажется, в том, что авангардный корабль служит здесь как бы штырем, около которого вращается вся линия строя, и по мере удаления от этого штыря нарушения правильности маневра случаются легче и чаще. Произошедшие нарушения нарастают и распространяются до тех пор, пока наконец не приведут к общему беспорядку. При наступлении же последнего успех или неуспех действий каждого корабля зависит от инициативы его командира более, чем от его положения относительно линии строя. Тогда начинает сказываться разница в свойствах людей, действия которых связывались требованиями строя, пока он не был еще нарушен. Короткие линии от этого будут страдать менее, чем длинные, откуда следует, что в длинных линиях нужны кроме головного корабля еще и другие «опорные точки» для сохранения порядка в маневрах. 1 июня такой опорной точкой послужил флагманский корабль «Куин Шарлотт», благодаря настойчивости и примеру адмирала. Корабли, бывшие справа от него, действовали лучше, чем шедшие непосредственно слева, которые равнялись по авангардному кораблю. [18] Так как современные корабли по характеру своему и современного оружия, вероятно, заставят предпочесть строй фронта другим боевым строям, то для морских офицеров интересно подумать о мерах, какими можно было бы предупредить то нарушение порядка в исполнении маневра, какое легко ожидать в частях строя, удаленных от корабля, руководящего атакой или другими движениями эскадры.

18

Брентон в своей морской истории Великобритании передает интересный факт о командире одного из кораблей, шедших с левой стороны от лорда Хоу. Факт этот одновременно и характеризует типичного офицера, и подтверждает наши замечания. Он был так занят сохранением своего места в строю по компасному пеленгу, что потерял из виду предназначенного ему противника и в дыму сражения так и не нашел его совсем.

Французская эскадра ожидая атаки со стороны Хоу, открывала ему возможность организации какой угодно комбинации, но при принятом им способе атаки бремя сопротивления легло скорее на командиров отдельных французских кораблей, чем на адмирала. Раз корабль энергично атакован противником, работа командира его делается несложной, хотя и тяжелой. Едва ли был пример, чтобы французский офицер в таком положении не исполнил мужественно своего долга. Однако превосходство британцев в артиллерийском деле в большинстве одерживало верх над сопротивлением противника. Последний тогда спускался и уходил под ветер, если только его мачты не были сбиты, или если нападающий, прорезав линию, не преграждал ему отступления. Так седьмой в линии «Масиус» был атакован английским кораблем «Дефенс» с подветра, поэтому попытался уклониться от боя, пройдя на ветре

следующего английского корабля, «Марльборо», но навалился на него всем бортом, потеряв при этом все мачты. Сознание превосходства огня британской корабельной артиллерии вместе с предвзятой идеей держаться в сомкнутой линии, по-видимому, руководило действиями французских кораблей с начала сражения. Правда, сомкнутость линии в высшей степени серьезна и существенна для взаимной поддержки кораблей ее, но забота о ней совсем не должна преобладать над всеми другими соображениями, особенно когда сражение, как неизбежно случилось в рассматриваемом примере, уже обратилось в свалку (melee). Французские командиры, плохо разбираясь в эскадренном бое, ухватились за простейшую идею, которая и заставляла каждого из них стараться следовать «по пятам» за своим передним мателотом. Таким образом, когда головной корабль «Конвенсьон», хотя и атакованный не энергично, спустился на фордевинд и вышел из линии, то за ним последовал и «Гэспэрин», хотя и сражавшийся до тех пор весьма энергично. Следующие пять кораблей мужественно выдерживали жаркий бой. Восьмой корабль после короткой схватки с противником спустился под ветер, и за ним последовали еще три корабля, до одиннадцатого включительно. Таким образом мы доходим до двенадцатого корабля, или почти до центра французской линии. Из шести кораблей, следовавших за ним, т. е. до семнадцатого включительно, четыре были взяты британцами после отчаянного сопротивления. Из двух, избежавших плена, один был флагманский корабль «Монтань», действия которого мы уже описывали, а другой – задний его мателот «Жакобен». Восемнадцатый, девятнадцатый и двадцатый, кажется, получили мало повреждений, но все-таки ушли под ветер – независимо ли, или следуя друг за другом, это не выяснено достоверно. Остальные шесть подверглись жестокому нападению трех кораблей из неприятельского арьергарда, и четыре были приведены в такое состояние, что должны были бы попасть в руки неприятеля. Причем все – а не два только из них, как это случилось в действительности – если бы и остальная часть британской дивизии исполнила свой долг как следует.

Французские офицеры, не подготовленные к эскадренному бою ни учебной практикой, ни опытом, не сумели сделать в сражении всего, что могли бы сделать. Но, кажется, только о двух из них можно сказать, что они явно поступали так, как не должны были поступать. Первую ошибку сделал командир головного корабля, для оставления которым своего поста в авангарде не видно какой-либо основательной причины. Вторая и гораздо более серьезная ошибка была сделана командиром корабля «Жакобен». Прибавка им парусов для того, чтобы приблизиться к флагманскому кораблю, когда намерение «Куин Шарлотт» пройти в промежуток между ними сделалось очевидным, была совершенно правильной. Уклонение под ветер, когда ему угрожало столкновение с «Монтань», было, вероятно, единственным средством избежать его. Будучи, таким образом, вынужденным спуститься под ветер своей линии, он все-таки сохранял еще возможность атаковать с правого борта британский корабль в то время, как последний был, или должен бы быть, атакованным с другого борта кораблем «Монтань». Вместо того чтобы воспользоваться этой возможностью, капитан Гассэн спустился и удалился под ветер. Эта серьезная ошибка была особенно достойна порицания для переднего или заднего мателота старшего флагмана. Их места в строю были особенно почетными, занимались сильными кораблями, избиравшимися со специальной целью поддерживать начальника и усиливать часть строя, в которой он находился. Для капитана Гассэна лично могло быть много извинений, но для такого поведения корабля нет, по-видимому, никаких извинений, так как он пострадал в бою очень мало. Разрыв в линии, образованный выходом из нее «Жакобена», был уничтожен следовавшими за ним кораблями, и это движение их вперед, передавшись до конца линии, и было отчасти причиной того, почему арьергардные британские корабли не атаковали соответствовавшие им во французском строю.

Уместно теперь уделить некоторое внимание рассмотрению со стратегической точки зрения общего хода и результатов этой короткой морской кампании, которая продолжалась всего лишь четыре недели – с 16 мая, когда Вилларе отплыл из Бреста, до 11 июня, когда он снова стал на якорь у самого входа в этот порт. Для того чтобы составить правильное мнение, надлежит обсудить цели каждой стороны, силы, которыми они располагали, и принятые ими меры.

Целью французов было обеспечение безопасности каравана из Америки. Для этой цели они выслали в море два отряда: один – из пяти линейных кораблей, под начальством Нильи, другой – из двадцати пяти, под начальством Вилларе. Они должны были соединиться между собой, и тот важный пункт, в котором их соединение предполагалось, был известен их адмиралам и неизвестен британцам. К этому можно еще прибавить, что инструкции, данные французским правительством своим адмиралам, побуждали последних по возможности избегать решительного сражения.

Британцы преследовали двоякую цель: перехватить ожидавшийся французами караван и принудить французский флот к бою. Эти задачи в действительности были во взаимной зависимости, и могли также – при условии, что эта зависимость понята неясно – побудить к разделению силы. Сражение с противником было задачей бесспорно более важной, и так без сомнения смотрел на нее и Хоу. Обычной британской морской политикой было уничтожить организованную силу неприятеля на воде. В распоряжении Хоу были, включая и эскадру Монтэгю, тридцать два линейных корабля. Он не знал ни места предполагавшегося соединения французских флотов, ни точного пути следования во Францию каравана, но о том и другом он мог составить приблизительное понятие.

С 4 мая, когда эскадра Монтэгю впервые отделилась от Хоу, до 19 мая, последний думал, что французский флот стоит в Бресте. 19-го числа его разведчики произвели рекогносцировку порта во второй раз, и он узнал тогда, что неприятель ушел оттуда. Вечером в тот же день к нему присоединился фрегат от Монтэгю, требовавшего подкреплений. Боясь, что его подчиненный может встретиться с силами Вилларе, значительно превосходившими его, Хоу на следующее утро пошел на соединение с ним под всеми парусами. 21 мая он встретил и задержал несколько голландских судов, которые уже обыскивал и Вилларе 19-го числа. Из вахтенных журналов этих судов он достоверно узнал, где находился и какой курс держал неприятель за два дня перед тем. Заключив отсюда, что Вилларе не может встретиться с Монтэгю, который был значительно южнее, Хоу перестал заботиться о последнем и употребил все усилия на поиски противника. Это решение подлежит критике, потому что Монтэгю имел приказание, в случае, если ему не удастся найти французский караван, окончить крейсерство 20 числа и соединиться с адмиралом близ Уэссана. Если только он сообразовался с этими инструкциями, то не должен был находиться очень далеко от главных сил.

Монтэгю, однако, счел возможным продолжить свое крейсерство на несколько дней, в течение которых захватил несколько голландских призов, обысканных Вилларе и избежавших встречи с Хоу 21 мая. От них он впервые узнал, что французы вышли из Бреста и что Хоу пошел в погоню за ними. Вместо того чтобы сделать какую-либо попытку присоединиться к своему старшему флагману или продолжать преследовать общие цели крейсерства, он с 24 на 25 мая спустился по направлению к Англии и стал на якорь в Плимуте 30-го числа. Британский морской историк Джемс говорит, что это было сделано в духе данных ему инструкций. Но было бы более убедительным, если бы названный автор привел «букву инструкций», которая допускала такое толкование и указал бы, оправдывало ли состояние кораблей Монтэгю уход с поля сражения такой сильной эскадры и в такой решительный момент. Его поступок, каковы бы ни были основания для него, по-видимому, не встретил одобрения со стороны правительства, и ему было сейчас же дано приказание выйти немедленно в море в сопровождении всех готовых к плаванию линейных кораблей, стоявших в Плимуте. За день до его ухода из Плимута, 3 июня, прибыл туда «Одейшос», с первыми вестями о столкновении между собой враждебных флотов 28 мая, в котором он и был выведен из строя. Монтэгю вышел из порта 4 июня с девятью кораблями и 8-го числа достиг назначенной ему лордом Хоу точки рандеву близ Уэссана, куда его направили также и последние инструкции от Адмиралтейства.

Из изложенных фактов видно, что ни Хоу, ни Монтэгю не приписывали надлежащего значения сосредоточению сил британского флота. Немедленную погоню Хоу за Вилларе можно было бы еще оправдать необходимостью догнать последнего прежде соединения его с Нильи. Но Хоу не знал точки рандеву французских адмиралов, и так как Вилларе вышел из Бреста за три дня до того, как британский адмирал узнал об этом, то было маловероятно, чтобы удалось предупредить упомянутое соединение. Действительно, один из кораблей Нильи присоединился к эскадре Вилларе прежде, чем Хоу встретился с ней, другой, – 29 мая, а остальные – 30-го, нейтрализовав таким образом преимущества положения, приобретенные британским адмиралом искусными тактическими усилиями 28 и 29 мая. Если бы, однако, к нему подошли шесть кораблей Монтэгю, то весь перевес в силе над противником, завоеванный им в схватках двух предшествовавших дней, был бы сохранен. Трудно преувеличить влияние, какое оказали бы эти корабли на результат сражения 1 июня, даже если бы они служили лишь резервом. К этим соображениям надо прибавить еще, что Хоу рисковал упустить и караван, и неприятельский флот, крейсируя в их поисках, вместо того чтобы просто оставаться близ того места, где они должны были проходить, и стянуть туда все бывшие в его распоряжении силы. Полная возможность этого доказывается следующими фактами его погони за противником. «27-го, в 9 часов утра, лорд Хоу, выбравшись на несколько миль к северу от параллели, на которой имел основание полагать флот Вилларе, спустился на ост правым галсом». Он шел этим курсом при попутном и, по-видимому, свежем ветре в течение двадцати одного часа, когда впервые был усмотрен французский флот по румбу SSO. Хотя точных данных мы и не имеем, но из вышеизложенного есть основание заключить, что Хоу удалился более, чем на сто миль к западу от места рандеву французов, которого Вилларе достиг за неделю перед тем. Если бы тем временем подошел туда ожидавшийся караван, что вполне могло случиться, то Вилларе отплыл бы сейчас же в Брест. Нет ничего невероятного, что тогда британский адмирал упустил бы и неприятельский флот, и упомянутый караван.