Вляп
Шрифт:
Я снова вою, катаюсь по земле. Вдруг Саввушка опускается возле меня на колени и начинает гладить по голове, жалеть.
– - Холопчик, миленький, не обижайся. Если я не доучу тебя, то в деле, в жизни твоей может статься придёт случай. И предашь ты господина. Дрогнешь, не сумеешь, растеряешься, твёрдости не хватит... И стыдно тебе будет. Как Иуде, предавшего господа нашего. И пойдёшь ты и повесишься. А грех на мне будет - учитель худой.
Я рыдаю у Саввушки на плече. Да, я все понимаю "тяжело в учении - легко в бою". Я тебе благодарен, я стараюсь. Я буду верным, я для господина - все отдам, сделаю,
Повтор. Снова мизинец на столе. Сжимаю зубы в предчувствии боли. Саввушка бьёт, но я не шевелюсь. "Отдать малую часть свою за господина своего". В последний момент, уже в ударе, Саввушка поднимает свой конец дрючка, второй конец упирается в стол, и палка не доходит до мизинца.
– - Господин не велел причинять тебе вреда. Ибо он любит тебя. Даже и не видав. А ты?
Да. Я тоже его люблю. Я его обожаю. Я... он... Он хороший. Он суровый, но справедливый. И очень хороший. Спас на стене и свёрнутое кольцо плети под иконой впечатываются в сознание. За закрытыми веками - тот же образ. Образ Спаса. Образ плети. Почти каждое упражнение или наказание заканчивается коленопреклонённой молитвой перед этими символами. Кажется, господь тянется к рукоятке господской плети. Кажется, плеть держит на себе Спасителя.
Глава 12
Все кончается. Как-то, когда-то... Саввушка возвращается с Верху, с мороза, чем-то расстроенный. Я сижу у стены на на цепи. Поза "сидящего пса". Вообще, холоп - в значительный мере "верный пёс". Даже по динамике движений. Никаких ног, коленей вперёд. Только язык вываливать не надо. Если Саввушка подойдёт и посмотрит в глаза - надо отвернуть лицо и смотреть в сторону. Прямой взгляд -- недопустим. Пока он не возьмёт мою голову в руки и сам не заставит смотреть прямо.
– - Счастье тебе привалило. Господин велел тебя привести. Ты рад?
Конечно. Только новость... такая волнующая. Я чувствую как подскакивает сердце. О Господи... Сейчас я увижу своего хозяина, своего владетеля. Самое дорогое, что у меня есть в жизни. Ради чего я умереть готов! Какой он? Что он скажет? Как посмотрит, какое впечатление я на него произведу? А вдруг я ему не понравлюсь? А вдруг он меня отошлёт куда-нибудь? И я не смогу видеть его? Как жить тогда? Без счастья, без возможности хотя бы изредка, хотя бы издалека увидеть его, хозяина моего?
– - Кончилось твоё учение. До срока. По-хорошему, надо бы тебя еще многому поучить. Да вот хозяйка торопится - хочет тебя внуку к Новому году подарить. А он как раз нынче к бабушке своей в гости приехал. Как они из-за стола выйдут, так нас и позовут. А пока еще одну вещь успеем сделать. Ты, когда тебя к боярыне приводили, смотрел на неё дерзко и удом своим дразнился. Так что, чтобы подарок внучку понравился, и ты при дарении хозяйку не осрамил, велела она уд тебе урезать. Под корень. Давай-ка к столу, пока время есть.
Цепки на ошейнике уже нет, Саввушка снял. Я плавно подымаюсь с колен. Я много чего насчёт колен своих научился делать - опускаться, подниматься, ползать. Оказывается, на коленях очень удобно. Двигаешься легко, будто течёшь. Не помогая руками, не двигая корпусом. Как во сне подхожу к столу. А как же я без этого? "Если смущает тебя око твоё - вырви его". Выкладываю своё хозяйство на стол. Саввушка, добрый человек, чтобы я не дёргался и пальцы вдруг не сунул под нож, связывает мне локотки за спиной. Легонько. Просто чтобы оградить от невольного движения. Я даже не обращаю на это внимание - он учитель, он знает. Его подручный вытаскивает откуда-то здоровенные клещи. По металлу. Чёрные, заржавевшие в сочленении, с окалиной в нескольких местах. Я смотрю прямо перед собой на икону. Спас-на-плети. Лицо Иисуса в радуге и расплывается - слезы. Мои. Не будут меня любить девки красные. Ну и не надо. Зато будет любить хозяин... Потому что... потому что я его обожаю. Потому что Саввушка научил меня служению. Беззаветному, самоотверженному, истинному. Я в лепёшку разобьюсь чтобы быть достойным любви господина моего.
– - Как, отроче? Готов?
Я киваю, не отрывая взгляда сквозь слезы от иконы. Сейчас будет больно. Но не долго. Я перетерплю. Чтобы служить ему. Чтобы быть с ним. Скорее бы...
– - Стой. Не так. Боярыня сказала "под корень". А ты куда мостишь?
Саввушка палочкой приподымает мой отросток, подручный долго елозит клещами по столу примериваясь. Пару раз лязгает вблизи цели, с натугой открывая и закрывая заржавевшие щипцы. Спас на стене улыбается сочувственно, умиротворяюще. Сквозь радугу моих слез.
– - Опять не так. Ну оттяпаем, а прижигать чем? Давай клещи в горн и раскалить.
У меня уже ни мыслей, ни чувств. Ну и правильно. Чтоб не вводил в грех дерзости - калёным железом,.. "Отсеки член, мешающий тебе". Ступор. "Пусть будет что будет". Устал...
Откуда-то сзади, от двери голосок:
– - Боярин в баню пошёл, велено привести. Быстро.
Саввушка внимательно заглядывает мне в лицо.
– - Не успели. Инда ладно. Смотри, не осрами учителя своего.
Меня заворачивают в тулуп как есть, с головой, с ногами. Подручный подхватывает на руки как ребенка, и мы бегом... Я нечего не вижу под воротником тулупа, но свежий морозный, уже весенний воздух во дворе бьёт, вливается, пьянит. "Вот, вот сейчас... увижу... господина своего!"
Меня ставят на пол, выворачивают из тулупа, голого, с ошейником на шее, со связанными за спиной локотками, со слезящимися от всего пережитого глазами. Небольшое, очень теплое, богато убранное помещение, несколько мужчин за столом, часть в одних нательных рубахах. Во главе стола молодой, лет 25, русобородый, среднего роста, мужчина. Смотрит скучающе. Над ухом голос Саввушки:
– - Это господин твой, боярин Хотеней Ратиборович. Из славного рода Укоротичей. Поклонись дитятко, как учили.
И я стекаю на пол. Приличествующей позы перед господином я принять не могу - руки связаны. Но я стараюсь. Я - ошеломлён. Вот он мой хозяин, мой... свет и смысл жизни. Какой он... молодой, красивый, спокойный... прекрасный...
– - А вязки на нем к чему? Снять.
Чьи-то руки снимают с моих локтей путы. У меня на глазах снова слезы: "И прекрасный, и добрый!". Чей-то противный голос: