Вляп
Шрифт:
С подворья почти ничего кроме неба не видать, мы вообще по заднему двору по досточкам-мосточкам-тропиночкам гуляем. С Фатимой. У прислужниц моих чётко: одна меня выгуливает, другая дом сторожит. От следующего сглаза-наговора. Меня замотали, что правильно - свежо еще. И сверху все это чадрой и прикрыть. А вот это - неудобно. Не держится. Смотровая щель эта, которая сеткой из конского волоса закрыта, постоянно сползает, головой не покрутишь. Это не одежда, а какой-то инструмент по воспитанию послушания и добронравия. Ни оглянуться, ни быстрым шагом. Народ выглядывает, из всех дверей морды повысунулись - княжну персиянскую гулять вывели. Будто кобылку породистую. Шажок мелкий, семенящий, ручки благопристойно под грудью
Фатима вроде довольна, сначала шипела, теперь вроде успокоилась. Она служанка, я - тут типа госпожа. Она сзади, но я дороги не знаю. Чуть кто навстречу - она сразу вперёд выдвигается. Секьюрити. Из-за её спины и не видать, и не слыхать. Мне под чадрой платочек беленький повязали - "крестьянкой". Уши закрывает. Ничего не слышно. Какой-то мужик нас остановил, что-то Фатиме рассказывает. Потом поклонился и пошёл. Фатима ему в ответ головой поклон на "три четверти", а я как-то на зелёную травку загляделся. Как она меня потом чихвостила...
– - Ты почему не поклонился? Ты здесь кто? Мышь бесхвостая! А это боярыни кравчий, на подворье в первом пятаке.
Здесь так счёт ведут. Не пятёрками, а пятаками. Потом задумалась и говорит:
– - А может - и правильно. Хотеней боярыни любимый внук. А ты Хотенею любимый наложник. А как боярыня помрёт - подворье Хотенею отойдёт. Тогда и этот тебе будет в ножки кланяться. И ко мне - с уважением.
Потом оглянулась воровато - никто не слыхал как она о хозяйкиной смерти судит и добавила:
– - Только если Хотеней от тебя отстанет, этот же кравчий тебя... и нас - прислужниц твоих. Все они...
– в куски порвут, в грязь затопчут.
И добавила, пугаясь собственной смелости:
– - Ты уж расстарайся. Господин.
Вот так. Первый раз меня в этом мире назвали "господин". Учили-лечили, били-ругали. И вот... Дослужился. Что ж - деваться некуда. Расстараюсь.
Причина смелости Фатимы прояснилась быстро - она во дворе услышала новость: Хотеней Ратиборович всех своих наложников гречникам продал. Лёд на Днепре сошёл, кто в Киеве зимовал - на юг собираются. Вот Хотеней им товар и сбросил. Хорошую цену взял. Да и товар хорош - чистенькие, сытые, работой не заморённые, к теремной службе, к усладе господской приученные.
Я как представил себе колонну из трёх десятков Хотенеевых наложников... локотки за спиной связаны, через ошейники - верёвка и ... пошли детишки строем на экспорт.
"Я помню тот Ванинский порт И крик пароходов угрюмый. Как шли мы по трапу на борт В холодные скользкие трюмы".Бр-р...
Я все понимаю. И лодия - не пароход, и север - не юг. И Крым - не Колыма. У детей этих впереди сплошь курорты: Крым, Анталия, Корфу, Стамбул... Мои соотечественники немалые деньги платят, толпами туда отдыхать ездят. Но... одно дело на пару недель со своей семьёй, другое - одному и без возврата. И вообще - разницу между туризмом и иммиграцией я еще в той жизни хорошо прочувствовал. А когда ты не иммигрант, пусть и беженец, а вообще раб из варварской страны... Хотя... Детишки еще маленькие, на галеры да в каменоломни не годные. А там - айва с изюмом растёт. Будут где в прислуге. И будет их какой-нибудь чёрный бородатый грек раком ставить. В промежутках между стрижкой овец и сбором винограда.
А с другой стороны - куда Хотенею их девать? Назад по весям раздать? Ага, их там сильно ждут, булок сдобных напекли. Которых сами отроду не едали. Там своих ртов голодных... А после такого специфического служения на боярском дворе. Наложники... Задразнят. Да и сами они... После боярского терема в полуземлянку сырую, тёмную, вонючую...
А на подворье оставить - так кормить надо, надо у тех же смердов хлеб брать. У их же братьев и сестёр отнимать. А у смердов закрома не бездонные. Этих кормишь - других, хозяину для дела нужных, в дом не возьмёшь. Да и избалуются они от безделья. Сами же друг на друга залезать начнут. Друг друга нагибать и верховенство своё доказывать. И вообще - безобразничать от скуки.
Так что Хотеней мой все правильно делает. Только мне это все как-то...
Было еще одно "как-то". Прежде я Хотенея обожал. Боготворил. Восторгался. Господин, свет мой, повелитель и владетель. А вот после того, как я ему навязался, поигрался и не дался... После того, как я увидел, что могу заставить его сидеть где хочу, дышать как хочу... На всякие дела важные ехать - не ехать... Конечно, я его люблю, он и красив, и вообще - муж добрый и ярый... Но... не "божество".
Интересно, я столько раз, в разных вариантах слышал, как мать или подруги поучали девушек: "Ты ему только дай - он тебя и уважать потом не будет. Они все так: увиваются, слова говорят. А получат своё - смотреть не хотят". Но всё - в эту сторону. А вот обратного - когда "я дала, а он и упал". Не у него "упал", а у неё. В её глазах... Как-то такого слышать не приходилось.
Третье "как-то" состояло в... нашем "однополом браке". Ещё пару десятилетий назад отношение к этому в моей России было абсолютно и однозначно отрицательным. Потом как-то начало меняться. Успехи демократии и просвещения, "все люди братья", а некоторые братья еще и сестры... Но меня это все не... не колыхало. Что я, свежий дембель-десантник на празднике ВДВ? Я люблю женщин. Мне это и интересно, и приятно. И пользуюсь взаимностью. Женщины - они такие... увлекательные. Так что обращать внимание на всяких гомо- зоо- некро- педо- и прочих филов... Да просто времени нет. В природе есть извращенцы. Причиняющих вред надо давить. Кого из остальных сажать, кого на парады выпускать - согласно закона, выражающего общественное представления. Мне это не интересно. Так, некоторая смесь жалости и брезгливости. Как к сифилитикам.
Все-таки евреи - молодцы. Установили когда-то что за мужеложство - смерть. Причём - обоим. И оба мира - и христианский, и мусульманский поставили раком. В смысле - наоборот. И никто про то, что 300 спартанцев так хорошо дрались в Фермопилах не только по тому что сильно не любили персов, а еще и потому, что их всех сильно любил царь Леонид. И они защищали своего любовника ценой собственной жизни. А знаменитая фаланга имени потрясателя вселенной Александра Македонского? Название этих воинов на греческом - "гетейрос". А слово "гетера" переводить не надо.
А Юлий Цезарь? Галлию покорил, всех победил, Помпея Великого заставил самозарезаться. Имеет, наконец, свой долгожданный триумф в Риме. Сам на колеснице, над ним венок золочённый держат. Вдоль дороги народ римский кричит-радуется. Сзади трофеи везут-гонят. Бедного Винценгеторикса - главного вождя галлов - на верёвке тащат. Он шесть лет этого дня ждал. В грязной вонючей тюрьме. Наконец-то его завтра зарежут. А в конце всего этого идут ГайЮлийЦезаревские ветераны. Понятно, куда же еще поставить ветеранов после победы, как не в зад. И поют свои ветеранские песни. Про то, как лысоватый, брюшковатый, пятидесятилетний Цезарь подставил свою тощую веснушчатую задницу Великому Помпею. И заработал так достаточно денег, что набрал четыре легиона, покорил Галлию, сбегал в Британию. И выразительно поимел самого Помпея путём вставления тем собственного меча в собственную же... грудь.