Влюблен и очень опасен
Шрифт:
Далеко они забрались, в среднюю полосу России. Бревенчатый дом в лесу на берегу маленькой реки, глухомань, зато безопасно...
Не смогла Настя дотянуть до Краснодара. На полпути живот разболелся так, что пришлось везти ее в районную больницу. Марк договорился с врачами, заплатил, ей предоставили отдельную палату. Боялась она тогда напрасно. Кровотечение не открылось, а живот поболел и успокоился. На следующий день она сказала Марку, что ей пора выписываться. И снова они отправились в дорогу, пока не добрались до этих мест.
Марк сказал, что этот домик он присмотрел
Это был старый сруб пять на четыре метра, бревна толстые, с корой, между ними – утеплитель из самого обычного мха. Кирпичная печь с железной трубой, из мебели только стол, скамья и лежак из неструганых досок. По пути сюда Марк купил матрас, одеяла, белье, детскую кроватку, нехитрые женские принадлежности для Насти. И еще сделал занавеску из непроницаемой ткани и ею разделил единственную комнату напополам. Так что у нее теперь был свой угол, куда мужчинам ход запрещен. Марк так распорядился. А Игорь боялся ослушаться.
Марк оказался отличным хозяином. Он и провод от электрической линии протянул, до которой почти два километра, и видеокамеры установил, чтобы следить за обстановкой, и сигнальные датчики по периметру дома. Печка оказалась неудачной: дымила очень; Марк ее разобрал, сложил заново, но уже на улице. Навес над ней установил, из досок сколотил кухонный шкаф, посуда у него там, кастрюли; стол из веток смастерил. Рядом – оцинкованный таз для стирки.
Речка не самая чистая, но метрах в трехстах от дома бьет родник, Марк ходит за водой туда. Сам же и стирает, не доверяя столь важное дело никому. И для ребенка старается, и о Насте, конечно же, не забывает. Любит он ее. Видит она, что любит. Но как можно в это поверить, если от его руки погиб ее отец? И не важно, что его заказал кто-то другой...
В печке шумно трещат дрова, из трубы валит дым, в котле закипает вода. Сегодня на обед – плов со свининой. Марк и мясо нарежет, и морковку. Он, как обычно, за повара.
Только плов этот остынет, когда вернется Игорь. Иногда Насте казалось, что Марк нарочно не позволял ему пользоваться джипом, который стоял неподалеку в гараже, так сказать, шалашного типа. Он говорил, что машина привлечет к себе внимание, а Игорь верил ему. Или делал вид, что верил...
Игорь снова вернется с полными пакетами. Но послезавтра Марк опять отправит его за покупками. Обязательно что-нибудь придумает, чтобы избавиться от него хотя бы на время. И деньги у него никак не закончатся...
Кстати, о деньгах. Их у него немало. А на чем он их заработал? Ясно на чем...
– А сколько ты за моего отца получил? – ядовито спросила Настя.
Марк тоскливо посмотрел на нее. Он уже смирился с тем, что время от времени ее накрывало. Смотрит она, как он заботится о ней и ребенке, начинает подниматься в душе чувство благодарности, признания, а она туда – ушат ледяной воды. Достаточно вспомнить об отце, как в ней поднимается волна возмущения. И Марк уже привык, что иногда она подплывает к нему именно на этой волне. Привык, но все равно
– Держи, только аккуратно.
Он передал ей спящего малыша.
Кирилл капризно плакал и пускал пузыри, пока Марк не взял его на руки. Видимо, было в нем что-то основательное, успокаивающее, поэтому ребенок быстро успокоился и заснул.
– Ты не ответил на мой вопрос, – не сдавалась Настя.
– Тише, разбудишь.
Он подошел к самодельному столу, полез в яму под ним, где хранилось мясо. Но Настя от него не отставала. Она сходила в дом, положила Кирилла в кроватку, вернулась к нему.
– Так сколько ты за моего отца получил?
– Сейчас плакать будешь, – спокойно сказал Марк.
Но Настя почувствовала в словах угрозу.
– Ну давай, бей! – открываясь для удара, развела она в стороны руки.
– Лук порежь.
Он сунул ей в руку большую луковицу и показал на место за самодельным столом. Настя не унималась. Она швырнула в него луковицу, но Марк поймал ее на нож.
– Можешь не отвечать! Ты тридцать сребреников за отца получил!
– Не кричи, ребенка разбудишь!
– Мой ребенок! Что хочу, то и делаю!
Марк повернулся к ней спиной, бросил на стол кусок мяса.
– Я тебя убью! – пригрозила Настя.
Он ловко выдернул из-под рубашки пистолет, протянул ей.
– Убивай.
– И убью!
Она взяла пистолет в обе руки, приставила ствол к его затылку, но не смогла пошевелить пальцем, который лежал на спусковом крючке.
Казалось, Марк не ждал выстрела. С невозмутимым видом он резал мясо.
– А-а! Я поняла!
Пистолет, оказывается, не заряжен. Но палец по-прежнему не повиновался ей. И только когда она отвела ствол от головы Марка, смогла нажать на спусковой крючок.
Грохот выстрела ударил по барабанным перепонкам, в ушах зазвенело. Сила отдачи вырвала пистолет из рук.
– Ой! – простонала Настя.
И не в силах стоять, опустилась на землю.
Она-то думала, что в пистолете нет патронов. А если бы она застрелила Марка?
Выстрел прозвучал над его ухом, но ему, казалось, хоть бы хны. Спокойно отложив нож в сторону, он направился в дом. Оказывается, проснулся и заголосил Кирилл. Мама-дура его разбудила...
Вернулся Марк минут через двадцать, один, без ребенка. А Настя все продолжала сидеть на земле. Он взял ее за руку, помог подняться. И еще прочел короткую лекцию о вреде сырой земли для организма недавно родившей женщины. Только она его не слушала. Она думала, что могла его застрелить.
Он посадил ее на скамью, сам встал за стол, снова взялся за мясо.
– А если бы я тебя убила? – немигающе глядя перед собой, спросила она.
– Я был бы мертв, – невозмутимо ответил он.
– А мясо?
– Что мясо?
– Ты бы не смог сварить свой плов.
– Да, это была бы трагедия, – с иронической усмешкой отозвался он.
– Ты мог погибнуть.
– Значит, мое время закончилось.
– А какое оно, твое время?
– Долгое. Трудное. И совершенно никчемное. Жизнь прошла впустую... Я еще молодой, но у меня уже все позади.