Влюблена и очень опасна, или Кто подставил пушистую зайку
Шрифт:
Подозреваю, Андрей не особенно надеялся увидеть меня так быстро, ибо встретил удивленным возгласом:
– Тебя отпустили? Так скоро? – И, на всякий случай, заглянув за спину, уточнил:
– Или тебя посадили под домашний арест?
Я прошла в комнату прямо в обуви, решив, что чистота полов – последнее, что должно меня сейчас беспокоить. Усевшись в кресло, усталым взглядом оглядела помещение, неожиданно подумав, что его интерьер, наверное, не так уж сильно отличается от тюремного: те же унылые стены, блеклая мебель. Тряхнув головой, отогнала мрачные мысли, в очередной раз, напомнив себе о том, что мне грех гневить судьбу.
– Все потом, потом, –
Андрей, не привыкший к подобному отношению, обиженно засопел, но выражать свое недовольство вслух не решился. Весьма благоразумно с его стороны, так как сейчас я была готова на любые действа – даже скандал.
Наскоро ополоснувшись в душе, юркнула в постель. Стоило моей голове коснуться подушки, как Морфей тут же распахнул свои объятия. Правда, понежиться в них мне в ту ночь оказалось не суждено – ровно в полночь я резко проснулась и поняла, что уснуть вновь мне вряд ли удастся. Какая-то мысль, крепко запертая в подсознании, настойчиво просилась наружу. Что-то не давало покоя, но что?
Прошлепав на кухню, я налила себе крепкого кофе, и, уставившись в одну точку, принялась прокручивать в голове киноленту событий прошедшего дня. Вот мы пришли в контору, вот Андрей обнаружил труп Креольского, вот прибыла полиция, вот меня допрашивает Семенов, вот… Стоп! «Отмотав» немного назад, я вспомнила о перекидном календаре с изобличающей меня надписью. Важная улика так и осталась на столе. Когда я уходила, полицейский, чье имя мне и сейчас не вспомнить, занимался изучением моих записей. Интересно, дошел ли он до заветной фразы «Убить шефа»? Что если да? Возможно, именно поэтому меня и отпустили? А что, я ведь сказала, что календарь принадлежит Марьяне, то есть фактически повесила на нее свою вину. Хотя что это я? О какой вине я говорю? С другой стороны, сейчас это не важно. Значимо другое – по моей вине невиновный человек, возможно, уже томиться в тюрьме. Хотя… Что-то тут не сходится… В конце концов, Марье ничего не стоит опровергнуть выдвинутые ей обвинения. Тогда опять же непонятно, почему я до сих пор на свободе? Понимая, что брожу по кругу, я приняла единственно логичное, как мне тогда казалось, решение – отправиться в контору и проверить на месте ли календарь. Конечно, умнее было бы дождаться утра, но с каждым часом шансы быть разоблаченной (если этого еще не произошло) значительно увеличивались.
Глава девятая
Я никогда не была красива, но я всегда была чертовски мила! Я помню, один гимназист хотел застрелиться от любви ко мне. У него не хватило денег на пистолет, и он купил сетку для перепелов…
И тогда я действительно отправилась в офис. Разумеется, степень риска мне была ясна и понятна, ведь, приди кому-то в голову просмотреть позднее кадры с камер наблюдения, и количество вопросов следствия ко мне значительно возрастет. С другой стороны, с какой бы стати кому-то просматривать записи теперь, когда все, что можно, уже свершилось? Кроме того, я тщательно подготовилась – натянула на себя темный балахонистый свитер и старые бесформенные джинсы. Волосы собрала в пучок, который в свою очередь спрятала под Андреевой бейсболкой. Слегка изменю походку, и все – узнать меня в подобном прикиде не сможет и родная мама.
Разумеется, офис был опечатан, но аккуратно снять наспех приклеенную полицией бумажку оказалось делом пустяковым – не врут
Аккуратно подсвечивая себе сотовым телефоном (включать свет я все же побоялась, а фонарик само, собой взять не догадалась), я проникла в свой кабинет, где первым делом кинулась к столу Марьяны. Вздох облегчения вырвался из груди – календарь на месте! Воскликнув (разумеется, про себя) победное «Йооуу», я уж было вознамерилась схватить злосчастную улику и наконец-то ее уничтожить, но не успела. Честное слово, календарь оказался заколдованным! Иначе как объяснить тот факт, что я вновь отвлеклась от него, скорее, почувствовав, нежели услышав за спиной признаки движения.
Обернувшись, увидела силуэт мужчины. В тот момент мне отчетливо стал понятен смысл выражения «Вся жизнь промелькнула перед глазами». Перед лицом смерти (а в том, что передо мной убийца, я не сомневалась), мне вспомнилось и мое, счастливое детство, и бесшабашное отрочество и даже толком не успевшая состояться зрелость. И такое отчаяние охватило меня в тот момент – словами не передать. Я ведь ничего не успела! Даже не любила толком!
Ох, как же это обидно и грустно! Настолько, что я решила дать предполагаемому обидчику решительный отпор! Схватив зачем-то телефон, я направила луч его света прямо в лицо стоящему передо мной человеку. Даже сейчас мне вряд ли удастся объяснить, на что я тогда рассчитывала, возможно, хотела выиграть драгоценные минуты для поиска подходящего решения. Но, скорее всего, просто действовала импульсивно, без особых далеко идущих вперед планов.
Как бы то ни было, что сделано, то сделано: луч «мобильного фонаря» осветил лицо убийцы и оглушительный крик огласил ночную тишину. Между прочим, мой собственный крик – мужчине как раз удалось сохранить хладнокровие в данной ситуации. Хотя оно и понятно. Холодная кровь у этого субъекта теперь будет всегда, ведь у трупов, как известно, иной не бывает.
А в том, что я увидела покойника, сомневаться не приходилось. Проработав с Креольским бок о бок столько лет, вряд ли я бы спутала его с кем-то другим.
Итак, передо мной стоял Креольский. Или его призрак? Интересно сохраняет ли личность человек, которые вот уже целые сутки пребывает в царстве мертвых? Юридически этот субъект однозначно мертв, а как насчет всего остального? Вот далась же мне эта чертова терминология! Вечно мое сознание уводит меня в какие-то труднодоступные для восприятия дебри. Как бы то ни было, но видимо, какие-то незавершенные дела на Земле заставили шефа вернуться в мир живых. А тут я. И, как всегда, крайне некстати. Начальник меня и в былое-то время не шибко жаловал, а уж теперь…
Во второй раз за день я подумала о том, как бы мне сейчас пригодилось умение падать в обморок. Как было бы хорошо сейчас потерять сознание и проваляться так до первых петухов. Вроде бы с утренней зарей нечистая сила растворяется во мраке.
О! А это идея! Как там у Гоголя? Нужно нарисовать вокруг себя круг мелом? Конечно, оного в офисе не сыскать, но где-то на столе валялся белый маркер. Не волшебный, конечно, а самый что ни на есть обыкновенный, но тут уж не до жиру. Быть бы живу. Вдруг на нечисть действуют любой круг белого цвета?