Влюблённая. Гордая. Одинокая
Шрифт:
Она молчит, с интересом вглядываясь в мое лицо. В ее карих глазах отражаются отблески ползающих по стенам разноцветных лучей. Девушка приоткрывает губы, чтобы ответить, но… Невысказанные фразы словно превращаются в тягучий вязкий сироп и застывают на языке. Марианна протяжно вздыхает и оплетает мои плечи руками. Повисает на груди осьминогом.
– Ты прав, мне все равно. Такие, как ты не меняются.
– Что, прости?
Черт, отчего же ее слова так задевают? Злят? Меня, свободного во всех отношениях человека, равнодушного
Я не верю, что она такая с другими: настоящая, искренняя в своих порывах, влекущая, как свет маяка. Только со мной! Со мной, для меня. Я… У меня нет права ее хотеть, пачкать собой… Нет права портить ей жизнь своим мимолетным капризом. Вот она правда – смешная и горькая одновременно. Я бы мог вернуться в настоящую жизнь из своего параллельного мира, но надо ли?
– Ты не создан для отношений, Боголюбов. – Выпуская облачко сизого дыма, повторяет Марианна. – Поедем к тебе.
На входе в клуб многолюдно, но взгляд девушки вычленяет из толпы Никиту. Он машет рукой, пряча айфон в карман джинсов жестом, полным раздражения: скорее всего, женушка в очередной раз вынесла ему мозг.
Никита видный мужик во всех смыслах, и в глазах Марианны тлеющим угольком вспыхивает вожделение. Бросаю на неё короткий взгляд, но его достаточно, чтобы заметить: Марианне все равно, с кем из нас двоих ехать.
«Откажись от подделки, почувствуй оригинал…»
Я и есть подделка, живущая в пластмассовом мире. И я сам выбрал в нем жить. Быть одним из одинаковых безликих манекенов.
– Извини, детка, не сегодня.
Я жму Нику руку и коротко прощаюсь с девушками, позабыв их лица уже через секунду. Протискиваюсь сквозь толпу к ожидающему такси, на ходу поддаваясь странному, непривычному мне порыву: звоню Рябинину, своему давнему другу детства…
Воспоминания походят на жучка-короеда – ненасытные и превращающие мозг в труху. Не сразу замечаю приближающийся к машине силуэт.
– Эй! – вздрагиваю от настойчивого стука в боковое стекло.
Лицо курьера выражает крайнюю степень озабоченности и недовольства. Я опускаю стекло, чтобы услышать от него то, что вижу своими глазами: не приняла…
– Не взяла. – Тощий парнишка неуклюже сжимает в руках букет белых роз. Падающие с неба снежинки покрывают бутоны и крупные листья тончайшим слоем мелких капель. – И записку не прочитала. Сказала цветы выбросить. – Добавляет зачем-то.
Я молча сую в его ладонь причитающееся вознаграждение, стараясь спрятать под равнодушной маской клокочущее внутри негодование.
Включаю фары, пристёгиваюсь.
– Так что с цветами делать? – жалостливым тоном произносит он.
Я указываю ему направление к мусорным бакам легким кивком головы.
– Выбросить. – Давлю на газ и уезжаю с парковки банка…
Кого-то
Глава 9.
Любаня.
Ноябрьское тревожное небо хмурится и плюётся крупными дождевыми каплями. Они с гулким стуком оседают на лобовом стекле, но их сразу же стирают юркие дворники. Дорога в Снегирево петляет между высоких елей, деревьев и кустов можжевельника. Голые ветви, похожие на скрюченные старческие пальцы, распарывают набухшие водой свинцовые тучи: на въезде в село дождь льёт стеной.
Колёса увязают в размытых ямках, присыпанных гравием, машина кренится набок, обдавая щедрой порцией грязной воды придорожные ларьки и лавочки.
Я бойко рулю по опустевшим деревенским улочкам, издали замечая приветливые огни в окнах родного дома. Меня ждут. Мамуля освободила мой бывший шкаф от Алешкиных летних вещей, папа Костя сделал перестановку и починил диван, а любимый братец оборвал дорогие моему сердцу постеры с Генри Кавиллом и Уиллом Смитом.
Паркуюсь возле железных ворот, выкрашенных зеленой краской, набрасываю на голову капюшон куртки и выбегаю под дождь, придерживая под мышкой коробки. Я потихоньку освобождаю квартиру тети Глаши от вещей, надеясь до конца месяца подыскать ответственного арендатора. Правда, хозяйка квартиры ещё не знает об этом…
Одноэтажный кирпичный дом с зелёной крышей из металлочерепицы высится в глубине участка. Перед домом стройными рядами теснятся плодовые деревья. Сбоку от газона папа построил широкую дорожку из неровного серого песчаника. Шмыгаю по скользким камням под навес и, облегченно вздохнув, стучу в дверь.
– Люба приехала. – Констатирует факт мама, коротко приобняв меня. От неё пахнет борщом. – Пойдём дочка ужинать.
Я ляпнула в телефонном разговоре с Алисой про «проделки Боголюбова» (иначе, как это можно назвать?), и Лисёнок сгорает от нетерпения узнать подробности. Она упорствует в желании разговорить меня, я стою на своём, убеждая девчонку, что говорить не о чем, но все равно сдаюсь во власть своих чувств. Мне действительно хочется перемыть «супердоктору» косточки! Пускай помучается икотой.
– Мамуль, я пошла к Алисе. Ужинайте без меня. – Кричу из коридора и, набросив папин тулупчик, выхожу под серебристо-чёрное небо, мелькающее редкими вспышками молний.
– Добрый вечер всем. – Здороваюсь с Богданом, Никитой Сергеевичем и тетей Глашей.
Муж Алисы – высокий, русоволосый мужчина, кивает и улыбается в ответ, держа под мышкой прямоугольную деревянную коробку с шахматами.
– Начальница наша приехала, бизнес-леди. Ну, здравствуй! – дед Никита отирает пальцами лысину и подаёт мне крупную жилистую ладонь для приветствия. Его интонация означает все что угодно, кроме издевки. Я знаю, что старик гордится мной.
Для изнемогающего от любопытства Лисёнка короткая минута, отведённая мной на приветствие с ее близкими, кажется бесконечной. Она ёрзает на месте, пока я обмениваюсь любезностями с тетей Глашей, пытаясь при этом сохранить непринужденный вид. Черт, как же ей сказать-то…
Алиса хватает меня за руку и ведёт в спальню. На ковре возле кровати громоздятся многочисленные томики любимых авторов Алисы и Богдана.
– Садись, Любань. Поможешь мне с уборкой. Ну вы даёте, Перепёлкина, – хмыкает Лисёнок, всучивая мне стопку книг. – Так и вижу новый блокбастер и вас с Боголюбовым в главных ролях! «Как отшить парня за десять дней»… Или, нет – «Чудесное превращение говнюка в человека». – Алиса декламирует, взмахивая тряпкой, как дирижерской палочкой.
Конец ознакомительного фрагмента.