Влюбленные женщины
Шрифт:
Но об этом нельзя было и думать. Он выполнит то, что задумал. Он метнулся, словно тень, мимо двери в родительскую спальню и начал карабкаться по второму лестничному пролету. Ступеньки скрипели под тяжестью его тела – это очень его раздражало. Вот будет ужас, если дверь спальни под ним распахнется и мать увидит его! Но если этому суждено, то этого не миновать. Он все еще держал себя в руках.
Он еще не совсем поднялся наверх, когда услышал быстрый топот внизу, услышал, как закрывается и запирается дверь, услышал голос
Вновь распахнутая дверь, пустая комната. Нащупывая путь вперед кончиками пальцев, идя быстро, словно слепой, боясь, что Урсула поднимется наверх, он нащупал еще одну дверь. Тут, обострив все свои сверхъестественно тонкие чувства, он прислушался. Он услышал, как кто-то ворочается в постели. Это должна быть она.
Очень мягко, как человек, у которого осталось только одно чувство, ощущение, он повернул защелку. Она стукнула. Он замер. Простыни зашуршали. Его сердце не билось. Он вновь отвел защелку и очень мягко толкнул дверь. Открываясь, она скрипнула.
– Урсула? – испуганно произнес голос Гудрун. Он быстро открыл дверь и закрыл ее за собой.
– Урсула, это ты? – опять раздался испуганный голос Гудрун. Он услышал, что она села в постели. Еще мгновение и она закричит.
– Нет, это я, – сказал он, наощупь пробираясь к ней. – Это я, Джеральд.
Она, замерев, сидела в постели в крайнем замешательстве. Она была слишком поражена, застигнута врасплох, и поэтому даже не испугалась.
– Джеральд! – эхом отозвалась она в крайнем изумлении.
Он пробрался к кровати и его вытянутая рука слепо дотронулась до ее теплой груди. Она отшатнулась.
– Давай я зажгу свет, – сказала она, вскакивая с постели.
Он стоял, не двигаясь. Он услышал, как она нащупала коробок спичек, услышал, как двигаются ее пальцы. Затем он увидел ее в свете спички, которую она подносила к свече. Комната осветилась, затем вновь потемнела, когда пламя на свече уменьшилось, чтобы затем разгореться с новой силой.
Она взглянула на него, стоявшего с другой стороны кровати. Его кепка была натянута на лоб, черное пальто застегнуто на все пуговицы до самого подбородка. Его лицо было странным и светящимся. Он казался ей неотвратимым, как посланник судьбы.
Когда она увидела его, она все поняла. Она поняла, что в создавшейся ситуации была предопределенность, которой придется подчиниться. Однако она должна была бросить ему вызов.
– Как ты сюда попал? – спросила она.
– Поднялся по ступенькам – дверь была открыта.
Она взглянула на него.
– И я не закрыл дверь, – сказал он.
Она быстро пересекла комнату и, мягко прикрыв дверь, заперла ее. Затем вернулась обратно.
Она была восхитительной со своими удивленными глазами, вспыхнувшими щеками и хотя и короткой, но толстой косой, спускавшейся по спине поверх длинной, до самого пола,
Она увидела, что его сапоги были все в глине, что его брюки были также испачканы глиной. И она спрашивала себя, а вдруг он оставил следы по всему дому. Он казался странным, стоя в ее спальне рядом со смятой кроватью.
– Зачем ты пришел? – почти с досадой поинтересовалась она.
– Потому что хотел, – ответил он.
Это она могла прочесть по его лицу. Это была судьба.
– Ты весь в грязи, – поморщившись, ответила она, но с нежностью.
Он посмотрел на свои ноги.
– Я шел в темноте, – ответил он и почувствовал острое возбуждение.
Повисла пауза. Он стоял у одного края смятой постели, она – у другого. Он даже не сдвинул со лба кепку.
– И что тебе нужно от меня? – вызывающе бросила она ему.
Он отвернулся и не ответил. И только потому, что его лицо было таким необычайно красивым и мистически привлекательным, таким четким и странным, она не прогнала его. Но для нее его лицо было слишком прекрасным и слишком загадочным. Оно очаровывало ее, как зачаровывает истинная красота, окутывало ее чарами, вызывало тоску в сердце, боль.
– Что тебе нужно от меня? – повторила она настороженным голосом.
Долгожданный момент настал – он отбросил кепку и подошел к ней. Но он не мог дотронуться до нее, потому что она стояла босиком в своей ночной рубашке, а он был грязным и мокрым. Ее глаза, широкие, огромные и удивленные, наблюдали за ним и задавали ему самый важный вопрос.
– Пришел, потому что должен был, – ответил он. – А зачем ты спрашиваешь?
Она смотрела на него с сомнением и удивлением.
– Должна и спрашиваю, – сказала она.
Он слегка покачал головой.
– Мне нечего ответить тебе, – сказал он опустошенно.
Вокруг него была удивительная, почти сверхъестественная аура простоты и наивной прямоты. Он напоминал ей видение, молодого Гермеса.
– Но почему ты пришел ко мне? – упорствовала она.
– Потому что так должно быть. Если бы в этом мире не было тебя, то меня в нем также не было бы.
Она стояла и смотрела на него своими большими, широко раскрытыми, удивленными глазами. Его глаза, не отрываясь, пристально смотрели в ее. Казалось, он окаменел в своей странной сверхъестественной неподвижности.
Она вздохнула. Значит, она погибла. У нее не было выбора.
– Пожалуй, тебе лучше снять сапоги, – сказала она, – они, должно быть, мокрые.
Он бросил кепку на стул, расстегнул пальто, поднимая руки к подбородку, чтобы расстегнуть его у шеи. Его короткие, ежиком торчащие волосы были взъерошены. У него были такие чудесные волосы, словно пшеница!
Он стащил с себя пальто, быстро сбросил пиджак, развязал бабочку и стал отстегивать запонки, каждая из которых была украшена жемчужиной.