Влюбленный Дед Мороз
Шрифт:
Из недр Клуба показалась Нина, она по-прежнему была в вечернем платье и с красивой прической, но почему-то зевающая и с заспанными глазами.
— Идите в мой кабинет, там вам никто не помешает, — сказала Лилия.
И в этот момент часы громко и отчетливо начали бить двенадцать раз.
В столовой все стало как прежде. Иллюзия сказки исчезла. Стены сдвинулись до привычных размеров, потолок опустился, так что свободно, не напрягая зрения, можно было рассмотреть золотую звезду на вершине елки,
На свое обычное место вернулся и большой раздвижной стол. Только теперь он был покрыт свежей белой скатертью и плотно уставлен бутылками, тарелками и закусками.
За столом сидели веселые, раскрасневшиеся, полные свежих впечатлений гости и держали в руках бокалы с шампанским.
Во главе стола сидел Александр Васильевич. По правую руку от него расположился стажер, изображавший в спектакле короля Людовика XIII, и беспрерывно что-то шептал ему на ухо. Место по его левую руку было свободно.
Лилия, сузив глаза, как настороженная кошка, подошла и скромно присела на краешек стула.
Часы все еще продолжали бить.
С последним ударом раздались крики «ура!», в воздух полетели серпантин и конфетти, загремели хлопушки. В руках у Лилии также оказался бокал с шампанским, и она почувствовала, что ее поднимают на ноги.
— С Новым годом, Лилия! — Александр Васильевич коснулся своим бокалом ее бокала. Хотя это прикосновение было совсем легким, почти неощутимым, над столом поплыл мощный и радостный перезвон.
— Ура! И еще раз — ура! С Новым годом! С новым счастьем!
— Здоровье нашего хозяина! — провозгласил стажер, изображавший д’Артаньяна, и подкрутил воображаемый ус.
— И нашей хозяйки! — хором отозвались Ирочка и Маришка и полезли к Лилии целоваться.
— Ой, Лилия Бенедиктовна, мы вам так благодарны!
— Это просто сказка!
— Никогда не думала, что такое возможно, — признала подошедшая Лиза Мышкина, — еще немного, и я начну верить в чудеса…
Лилия ласково кивнула и чокнулась с ней.
Олеся не в силах оторваться от своего кавалера, который весьма терпеливо и тактично сносил ее приставания, округлила глаза и послала Лилии воздушный поцелуй.
Свободная рука Лилии ощутила горячее и искреннее пожатие.
— Пусть все, что вы для нас сделали, вернется к вам! — прошептала Катя, взмахнув ресницами в сторону Александра Васильевича. — Мы все от души желаем вам этого!
«Ах, если бы так и было», — подумала Лилия, опускаясь на стул.
«Плохо мое дело», — подумала она. Я всегда иронически улыбалась, когда мне говорили что-то вроде «люблю, жить без него не могу». А вот теперь, похоже, это случилось со мной.
Нет, конечно, я смогу без него жить…
Не умирать же мне, в самом деле, из-за мужчины! Возможно, я и сошла с ума, но не до такой же степени!
Вот только
Три года я жила надеждой на встречу. Да. Жила. Именно этой надеждой. Что уж теперь-то себя обманывать…
И вот когда мы наконец встретились, я сама, собственными руками отдала единственную для меня возможность быть с ним рядом… Пусть ненадолго, пусть хотя бы на некоторое время.
На неделю. На день. На час.
Пора, пора сказать себе правду. Мне пятьдесят лет. Я вешу девяносто килограмм. У меня крашеные черные волосы.
Впрочем, я и в двадцать лет была далеко не Марлен Дитрих.
На что же я могла бы рассчитывать теперь, кроме как на чудо?
И не дура ли я после этого?
«Бабы — дуры не потому, что дуры, а потому что бабы», — вспомнила она древний мужской афоризм.
Было совершенно невозможно, чтобы Александр Васильевич, поздравлявший в этот момент гостей, угадал ее мысли. И все же он, повернувшись к ней и глядя на нее своими яркими, невообразимой красоты и синевы глазами, тихо спросил:
— Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?
— Нет, — с силой ответила Маргарита… то есть Лилия, — я знаю, что с вами можно разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный человек. Я попросила вас об этом только потому, что имела неосторожность подать им надежду… Они ждут, они верят в мою силу. И если они останутся обманутыми, я попаду в ужасное положение. Я не буду иметь покоя всю жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло…
— А, — сказал Александр Васильевич. — Тогда понятно.
Петров сидел на кушетке и смотрел на стоявшую перед ним со скрещенными на груди руками Нину. У его мокрых от снега ботинок по полу растекалась грязная лужица. Чистюля и аккуратистка Нина недовольно поморщилась.
— Иди сними уличную обувь, — приказала она.
Петров, несказанно довольный тем, что она первая заговорила с ним и даже назвала его на «ты», тут же на цыпочках побежал в прихожую. Но, прежде чем снять ботинки, хлопнул себя по лбу, выбежал на улицу и подобрал валяющуюся на снегу коробку.
— Мне не нужны от тебя никакие подарки! — сразу заявила Нина, когда он с коробкой протиснулся в кабинет.
— А это, Ниночка, сыну, — смиренно возразил Петров. — Сыну Дмитрию. Дмитрию Владимировичу.
— И ему тоже ничего не нужно! — отрезала Нина. — И вообще не понимаю, зачем ты сюда явился?
— Это конструктор «Лего», самый дорогой и самый лучший… Я отдал за него ползарплаты!
— А мне все равно!
— Ниночка, послушай меня… я же ни о чем не знал!
Нина презрительно дернула плечиком и повернулась к двери.