Вместе тоже можно...
Шрифт:
Да. Он прав. Вот только…
— Я не могу поехать в отель.
— Почему?
— Потому что там Паша может меня найти… А о тебе он не знает.
Кажется, Максим начинал понимать, что к чему.
— Ты его боишься?
— Не то чтобы… Но когда он под дозой, то становится невменяемым, — ушли от прямого ответа.
— И часто он под дозой?
— В последние месяцы часто.
— И ты продолжала с ним встречаться? Любовь зла, да?
Женя скривилась.
— Да нет никакой любви. Если и была, то по первой. Эти отношения давно уже ради другого.
— Дай угадаю, связь с публичным
— Это шоу-бизнес. Ничего личного. Если хочешь устроиться в жизни, порой нужно забить на мораль и принципы.
— Очаровательно, — усмехнулся Майер. — Родители, наверное, гордятся дочерью.
Гостья помрачнела. Карие глаза цвета топлёного шоколада потемнели.
— Не надо о родителях.
— Почему? Ты им ничего не говорила? Или они знают, но не поддерживают дочур… — Максу прилетела звонкая пощёчина, так и не дав ему закончить предложение.
Козырь сердито смахнула его руку с плеча.
— Ты совершенно не знаешь меня. Так какое право имеешь осуждать? — было видно, что она застыла в нерешительности. Что ей теперь делать? Сбежать? Она в чужой одежде, а на улице ливень. Да и податься некуда.
Максим почесал ногтём место удара. Вот так-так… А девка-то с характером. Темпераментная. Стоит, горделиво вскинув подбородок. Вроде не истеричка. И точно не из робких. Смотрит вон как с вызовом. Но напряжена, словно ждёт, что он втащит ей в отместку. Что, рукоприкладством её хахаль тоже занимается? Правда такая вряд ли будет смиренно терпеть побои. Может оттуда и громкие скандалы, о которых читал Фил?
— Голодная? — удивляя неожиданным вопросом спросили её.
— Нет.
— Тогда допивай чай. Я постелю тебе на диване.
Идеальные тёмные дуги бровей на бледном женском личике недоверчиво дрогнули. На это она уже не рассчитывала. Да и вообще ни на что не рассчитывала. Женя и сама не знала, что заставило её назвать таксисту этот адрес.
— Ты меня не выгонишь? — удивилась она, наблюдая как тот раскладывал тяжелую конструкцию в полноценную кровать, выуживая из нижних ящиков запасное одеяло
— Куда, под ливень? Я такая скотина, по-твоему? Оставайся настолько, насколько нужно. Сейчас принесу постельное бельё
Принёс, вместе с подушкой, ещё и сам застелил всё. Это было у него что-то возле невербального «прости». Макс сам понимал, что наговорил лишнего. Какое ему дело до её личных загонов? Человек пришёл за помощью, а получил ушат грязи. Проблема была в том, что извиняться он не умел. Слова вечно застревали в горле. Приходилось исправляться хотя бы поступками, но большинству девушек этого было мало. им всегда хотелось прилюдных раскаяний и ванильного дерьма.
Зато сейчас, как удобно, его новой подруге было более чем достаточно простого разрешения остаться.
— Спасибо, — искренне поблагодарила она. — Я знаю, ты мне ничего не должен.
— Не переживай. На самом деле я подкладываю тебе свинью. Говорят этот диван жутко неудобный. После него у всех спина ноет, как будто катком проехались.
— Неважно. Хоть на полу постели, я не капризная.
Не капризная? Это человек с часами от DKNY, сумочкой Chanel и в свитере от Louis Vuitton не капризный? Максим успел оценить, что все её шмотки были от брендовых
Оставив с утра на столе запасные ключи, несколько купюр и ответную насмешливую записочку: «Это тебе. На такси или же на продукты, а то в холодильнике шаром покати. Решай сама. Целую. Твой М.М.» он был практически уверен, что вечером навязанной сожительницы уже не увидит. Кто знает, раз у неё такие амбиции, может она, всё осмыслив, метеором побежит обратно к своему наркоше.
Да. Оставлять непонятную девицу одну в квартире было, конечно, недальновидно. Кто его знает, что там за винегрет царит в бабской голове. А он ещё и ключи ей оставил. Надо было просто оставить номер телефона и запереть гостью на все замки, но стоя над спящим телом, свернувшимся клубочком и обнимающим подушку обеими руками, словно в поисках тепла, таким беззащитным и слабым, у Макса не хватило совести разбудить её. Это как отобрать у младенца любимую соску. Нечестно.
И теперь, возвращаясь вечером из спортклуба, Майер ожидал на полном серьёзе увидеть вынесенную под ноль хату, погром или табун таджиков, но точно не рассчитывал ещё в предбаннике учуять ароматный запах. В духовке, накрытое фольгой, медленно остывало мясо по-французски, в противне на плите капала соком зажаренная с беконом и сыром картошка. Желудок, привыкший к быстрым перекусам и фаст-фудам, в предвкушении заурчал.
В стеклянной миске на обеденным столе обнаружился ещё и овощной салат, а холодильник непривычно забился едой: овощи, кисломолочка, колбаса на бутерброды, шоколадный тортик с вишнёвым джемом. Диван собран, постельное белье аккуратно сложено, на спинке висела его толстовка и штаны. Высушенная женская одежда на вешалке в ванной отсутствовала. И никого. Жени не было. Ушла?
Не ушла. Минут через пятнадцать, когда Максим по-тихому воровал мясо прямо из духовки в замке заскрежетал ключ.
— Я думал, ты не вернёшься, — честно признался он, пока замаячившаяся в прихожей Козырь стаскивала с себя ботильоны.
— Говорю же, мне некуда идти. Но если скажешь, я не стану навязываться.
— Если будешь и дальше так готовить, можешь остаться навсегда, — слова вырвались непроизвольно, видимо расшалились рецепторы. Потому что еда оказалась действительно невероятно вкусной. Макс сто лет уже не ел домашней стряпни. Бывшие девушки готовкой его никогда не баловали, а сама торчать у плиты было в лом.
— Спасибо, — скромно приняла комплимент Женя, сняв сумочку с плеча и положив на столешницу барной стойки. — Если ты правда не против, я бы задержалась ещё на несколько дней. Пока не подыщу квартиру.
Ага. Значит, к торчку своему возвращаться не собирается. Настроена решительно.
— А как же твой дружок? Ты же говорила…
— С ним я разберусь, — собеседница помрачнела. Она уже жалела, что сказала вчера лишнего. Не нужно посторонним знать о подробностях её личной жизни. Это её забота. Ей и выкручиваться.