Шрифт:
Глава 1
Чувствую на себе два десятка глаз, кожей ощущаю их липкую панику, слышу перешептывания, будто эти серьезные дяди вдруг разом превратились в нерадивых школьников и уточняют у соседа по парте правильно ли они услышали учительницу.
Я бы солгала, если бы сказала, что чувство полной власти над ними не приносит мне удовольствия. Полгода, что я провела в управленческом кресле, они относились ко мне как к безмозглой барби, которая даже универ не смогла окончить.
И вот
Вот только в его глазах, в отличии от коллег, паника отсутствует. Он смеряет меня очередным снисходительным взглядом и на выдохе с усмешкой произносит:
— Алиса Михайловна, если бы вы закончили университет, ну или хотя бы потрудились прочитать устав принадлежащей вам компании, вы бы были в курсе, что все важные решения принимаются только путем голосования совета директоров. А решение “закрыть компанию к чертовой матери” является, безусловно важным.
Чувствую как кровь отливает от лица и сердце начинает отплясывать безумную чечетку. “Черт, черт, черт! Как я могла так просчитаться?? Все эти шесть месяцев я жила только одной мыслью, что скоро уничтожу любимое детище отца. На каждой планерке, на каждом совещании я терпела насмешливые взгляды Ковальского и его свиты и мысленно представляла его выражение лица, когда объявлю о том, что хочу закрыть компанию. Не продать, не подписать “слияние” с конкурентами, а просто закрыть. Стереть с лица земли, чтобы через несколько лет никто и не вспомнил о великой империи Михаила Крейтора.
Ковальский снова усмехается и окидывает снисходительным взглядом своих коллег, которые, кажется, все это время не дышали и сейчас дружным хором выдыхают и преданно смотрят на него как на спасителя.
— Я сегодня подписала бумаги, по которым являюсь полноправной владелицей “МиКрейта”, — упрямо повторяю я, хотя умом понимаю — я проиграла. Ковальский бы не стал так самодовольно лыбиться, если бы был хоть какой-то шанс, что я могу уничтожить компанию.
— Все верно, — кивает мужчина. — Но вашему отцу принадлежали всего 50% акций.
Остальные, можно сказать, поделены между присутствующими здесь членами совета директоров.
— Можно сказать? — неуверенно уточняю, цепляясь за странную формулировку. Я заранее готова к насмешкам со стороны этих напыщенных индюков, но тем не менее задаю вопрос.
Да, я не закончила университет, бросила в конце четвертого курса и ни разу об этом не пожалела. Положа руку на сердце, с моей тягой к учебе, наличие диплома вряд ли бы что-то изменило. Юриспруденция меня никогда не интересовала и я поступила на юрфак лишь потому что на этом настоял отец.
— 45% акций
Мне хочется просто исчезнуть. По-детски спрятаться за родителем, чтобы он загородил собой от этих липких взглядов и насмешек. Вот только родителей у меня нет. Отца не стало полгода назад, а мамы… маму он убил, когда мне едва исполнилось пять.
Не в силах больше находиться в душном конференц-зале, я выбегаю, наплевав на то, что обо мне подумают эти высокомерные члены совета директоров.
Звук моих каблуков звонким эхом разносится по коридору и я ловлю на себе любопытные взгляды многочисленных работников. Чертов модный опенспейс, не могли они сидеть в закрытых кабинетах??
Влетаю в приемную Ковальского и напугав ни в чем не повинную ассистентку Евгению, требую:
— Распечатайте мне список всех акционеров компании, пожалуйста.
Девушка растерянно переводит взгляд с меня на закрытую дверь пустующего кабинета своего начальника, будто боится нарушить какой-то негласный запрет. Не думаю, что информация об акционерах является секретной. Уверена, если хорошо порыться в моем собственном компьютере, можно найти все данные. Вот только я не хочу рыться, я даже заходить в собственный кабинет стараюсь как можно реже. Абсолютно все в нем напоминает об отце, а я, как ни странно, всеми силами пытаюсь стереть его и все что с ним связано из своей памяти.
К счастью, здравый смысл девушки побеждает и уже через минуту я нетерпеливо вытаскиваю из принтера распечатку, не дожидаясь пока девушка протянет ее мне.
Список акционеров умещается на одной странице. Сверху идут двенадцать знакомых фамилий, включая мою. Снизу еще десять незнакомых. Кроме одной.
Палец замирает возле черных букв, которые вдруг расплываются и отказываются вновь сливаться в единое целое. Ноги предательски подкашиваются, мне приходится ухватиться за стол Жени, чтобы не рухнуть бездушным кулем прямо посреди приемной.
Марат Скалаев — 0,5%.
Как там у Набокова? «Кончик языка совершает путь в три шажка вниз по нёбу, чтобы на третьем толкнуться о зубы?» Вот только мой язык не в силах сделать и одного шага, спотыкается сразу как только я пытаюсь произнести это имя.
Марат.
Восемь лет назад я была счастлива с ним.
Семь лет назад он превратил мою жизнь в ад.
Шесть лет назад он даже не стал меня слушать, когда я пришла рассказать ему о том, что жду его ребенка.