Вначале их было двое...
Шрифт:
— План мы выполняем раньше других потому, что дело у нас поставлено лучше, — загорячился Коцин. — А что до того, какие культуры сеять надо, нам и думать нечего, за нас думают в районе, а то и повыше, — там лучше нашего знают, что нужнее всего государству.
— Так-то оно так, — вмешался в разговор Шалит, — ко мы можем иногда посоветовать такое, чего в районе, а тем более в области не замечают. А если говорить напрямик, то мы иной раз знаем, как вести хозяйство, получше тех, которые бумажками занимаются, а сами не пашут, ведь хлеб-то растет не на бумаге, а на земле.
Коцин
— Ну, что скажете? — подвел он гостей к высокому кирпичному зданию с множеством окон и ярко разукрашенным фасадом.
Коцин намеренно задержал гостей во дворе; чтобы они могли вдоволь налюбоваться фермой и как следует все оценить: ведь он, Коцин, не скаредничал, щедрой рукой вкладывал средства в это сооружение. Наконец он размашистым жестом широко распахнул ворота:
— Вот это у нас коровник для рекордисток.
Они вошли в коровник, и гости увидели чисто выбеленные стены, просторные, удобные стойла, перегородки, на которых крупными буквами были выведены клички рекордисток и более мелко — их рацион, часы кормления и дойки.
— Ну, что? Как? — ежеминутно спрашивал гостей Коцин. — Культура! А? Ничего не скажешь, не правда ли?
— Гарно! — отозвался Журбенко.
— Гарно? — переспросил Коцин. — И только-то? А позвольте вас спросить, в каком колхозе нашего района, да и не только нашего, найдете вы такие коровники?
— Ну, положим, если поискать, найдутся такие колхозы. Важно не это, важно, во что обошлась такая вот постройка: недешевое, знать, удовольствие!
— А я не любитель строить как-нибудь, тяп да ляп, — кичливо ответил Коцин. — Уж если строить, так строить: чтоб было на что посмотреть!..
— А если средств мало? — перебил его хвастливые разглагольствования Шалит. — И не лучше ли построить два обыкновенных коровника взамен одного такого дворца, поглотившего, думать надо, черт знает какую кучу денег?
— Нет, я противник таких методов. Это бедняцкий подход. А мы, слава богу, давно покончили с нищетой.
— Вовсе это не бедняцкий подход, а хозяйственный, — вмешался в спор Журбенко. — У хорошего хозяина каждая копеечка на счету. Особенно если каждая копеечка — кровная. Мало ли нашим людям надо потрудиться, и тяжко потрудиться, чтобы добыть эту копейку? Так разве можно бросать ее на ветер?
— Да разве это значит бросать на ветер? — вспыхнул Коцин. — Я стремлюсь к тому, чтобы все в моем хозяйстве было образцовым, чтобы у нас было чему поучиться. Не забывайте, что наше хозяйство — это своего рода университет!
— Для этого мы и приехали — поучиться. Но нам нужно ознакомиться не только с вашей образцовой фермой для рекордисток, а и с обычными коровниками, осмотреть не только выборочный клин земли, но и все остальные поля, мы хотели бы поговорить с вашими людьми, — вот тогда-то мы и прослушаем полный курс лекций в вашем университете.
— Милости просим, — уже менее уверенно сказал Коцин, но тут же сорвался на прежний, хвастливый тон и повторил, видно, ставшей привычной фразу: — У нас вы найдете, чему поучиться!
Гости ходили по коровнику, осматривали холеных, упитанных рекордисток, беседовали с доярками и все тшательно записывали.
— А обыкновенные коровы, не рекордистки, у вас есть? — осведомился Журбенко.
— Имеются и обыкновенные, — не очень охотно ответил Коцин.
— Так, может, зайти и на них посмотреть, — предложил Шалит.
— Да там нет ничего интересного, — хмуро отозвался председатель «Маяка».
— А нам вот интересно, и уж если перенимать ваш передовой опыт, так перенимать до конца. Мне бы хотелось, например, сравнить себестоимость литра молока, полученного от рекордистки и от обыкновенной коровы.
— Разница, конечно, есть, — уклончиво ответил Коцин.
Ему явно не хотелось вести гостей в обыкновенные коровники, и он наскоро придумывал разные отговорки: и идти-то далеко, и другие объекты есть, более достойные осмотра. Но гости настояли на своем, и Коцину пришлось-таки повести их в обычные коровники, которые, особенно после великолепия образцового, показались надеждинцам поистине жалкими: окон в них не было, в тесных стойлах было темно и грязно, с первого же взгляда ясно стало, что уход за этими коровами далеко не такой, как за рекордистками.
— А каков удой у ваших коров? — поинтересовался Журбенко.
— Да разный — у рекордисток один, а у простых — другой…
— Так ведь рекордисток-то у вас всего-навсего двенадцать, — перебил Коцина Шалит. — А сколько гектаров занято у вас под образцовый клин?
— А какая разница — сколько? Неважно, сколько гектаров, важно, что на опыте «Маяка» учатся другие колхозы.
— А мы пока ничего поучительного для себя у вас не видели, — отрезал Шалит. — Двенадцать образцовых коров поставили в образцовый коровник, создали для них исключительные условия, выделили им одним обильный рацион — чего ж вы хотите. Да тут и коза даст столько молока, сколько не даст иная корова! А вы шумите! То же самое и с вашим образцовым клином: на семи-восьми гектарах хорошо удобренной и ухоженной земли вы снимаете небывалые урожаи… Ну, а на остальных полях? Да ведь вы и самих себя обманываете, и нас всех!..
Коцин был уверен, что надеждинцы, так же как и остальные гости, бывавшие в «Маяке», будут поражены всеми чудесами, которые он им покажет, и вдруг… вот те на! Да нет, это не что иное, как черная зависть! Не о них же пишут в газетах, а о нем, о Коцине, не их ставят в пример всей округе, а его, Коцина! Вот их зло и берет.
Так думал уязвленный до глубины души Коцин, в упор уставившись на гостей глазами, в которых застыла холодная злоба.
— Так что же вы думаете, что больше всех смыслите в хозяйстве? Вот только что, за несколько минут до вашего приезда, были у нас гости, и они были поражены, понимаете, поражены всем тем, что им довелось у нас увидеть.