Вне подозрений
Шрифт:
Лангтон снова кивнул. Он ни разу не поглядел в сторону Анны, и она была ему за это благодарна, зная, что лицо у нее под белой маской почти такое же белое. Впрочем, лицо суперинтенданта Хеджеса тоже сильно побелело, и она удивилась, когда он повернулся к Хенсону.
— Держите меня в курсе. Я хочу знать, найдут ли судмедэксперты что-нибудь в ее одежде.
Хеджес вышел, и Анна услыхала, как Лангтон негромко, иронически засмеялся. Хенсон также уловил его смешок и подмигнул, немного опустив маску.
— Ее уже вымыли, и нам пора начинать. Мне только нужно подложить ей под голову что-нибудь твердое.
Хенсон
Хенсон разрезал ребра и ключицы, перед тем как поднять межреберную клетку, отделив ее от внутренних органов девушки. А после удалил и взвесил каждый орган. Взял на пробу образцы флюидов в органах, вскрыл желудок и стал исследовать его содержимое.
Несмотря на головокружение, Анна отметила, что ассистенты Хенсона работали четко и слаженно. Он ничего им не указывал и, пока они взвешивали органы и делали анализ крови, смог заняться головой трупа.
Когда Хенсон начал исследовать глаза Мелиссы, Анна отвела взгляд. Он, не оборачиваясь, сообщил ей и Лангтону:
— У нее было сильное кровоизлияние, но это вполне естественно при удушении. И у нас есть надежный ориентир — съеденные насекомыми глазницы. Мерзкие маленькие твари.
Анна постаралась осознать и запомнить его слова. Она боялась глядеть на искромсанное скальпелем тело, но когда все же повернулась и увидела выпотрошенные кишки и почки, то чуть не рухнула на колени. Хенсон принялся препарировать скальп. Надрезал затылок, выдвинул полушария мозга, нависшие над лицом, и продемонстрировал им череп. Ассистент подал ему мощную скоростную пилу с круговым вращением, которой он и вскрыл череп. Вскоре пила уступила место специальному резцу для его трепанации.
До поры до времени Анна стояла прямо и не шевелилась.
Теперь, когда вонь смешалась с антисептиками, ей даже стало легче. Но звуки резца окончательно добили ее, и волна рвоты прихлынула к горлу.
Она бросилась в женский туалет, хлопнула дверью, перевела дух, опустилась на колени перед унитазом, и ее тут же вырвало. Когда через несколько минут Анна попыталась подняться, ее ноги были как ватные, а тело по-прежнему тряслось мелкой дрожью.
Она налила в раковину холодную воду, вымыла лицо и протерла его бумажной салфеткой. Однако, выпрямляясь, она всякий раз чувствовала боль в животе. Казалось, что вонь пропитала ее одежду, волосы и руки, которые она несколько раз промыла с мылом и высушила у сушилки.
Анна вышла в коридор и прижалась к стене. Ее голова продолжала кружиться, а в глазах рябило.
Лангтон наконец покинул морг.
— Она мертва уже примерно месяц, — пробормотал он и снял на ходу больничную зеленую тунику. — И все это время пролежала в лесу. — Его маска болталась на нитке. — Черт знает что, невозможно поверить.
Не дождавшись ее отклика, он зашел в мужскую уборную, но вскоре появился снова и жестом подозвал к себе Анну.
Они проследовали по коридору.
— Вы когда-нибудь занимались синхронным плаванием? — поинтересовался он, застегивая «молнию» на брюках.
Анна не поняла, правильно ли она его расслышала.
— Простите?
— У них есть эти зажимы для носа, чтобы долго оставаться под водой. Очень полезно. Вы зажимаете ноздри и можете вдыхать и выдыхать ртом. А еще помогают мятные подушечки. — Лангтон повернулся к Анне, когда они сели в патрульную машину. — Маленькие круглые мятные подушечки. — Он положил руку на спинку сиденья. — Вы могли бы ими воспользоваться. Если знаешь, что тебя ждет, уже легче. — Он передвинулся и поглядел вперед.
— Спасибо, — смущенно промямлила она. Анна растерялась и не могла решить, то ли ей сейчас стоит что-нибудь сказать, то ли имеет смысл задать ему ряд вопросов.
Запах жидкого мыла отдавал хвойным лесом, и от него ее стало укачивать в машине. Как будто ее только что не вывернуло наизнанку. Анна закрыла глаза и помолилась, чтобы по пути не повторился приступ рвоты.
— Извините, — буркнул Лангтон, когда она открыла окно. Анна заметила, что он держал в руке зажженную сигарету. — Не могу курить у нас в отделении. Да и не собираюсь там это делать. Я теперь во многих местах не могу курить, а значит… — Он пожал плечами, глубоко вдохнул и откинул голову на подушку. А потом как-то невпопад, рассеянно спросил: — А ваша мама жива?
— Нет, она умерла за два года до отца.
— Да, верно. Я вспомнил. И как ее звали?
— Изабель, — робко ответила Анна.
— Изабель. Да. И, как я помню, она была очень красива.
Анна проследила, как он выбросил окурок в окно. От прохладного воздуха ее тошнота немного улеглась, и она, сама не зная почему, добавила:
— А вот я пошла в отца.
— Я уже догадался, — хмыкнул он.
Родители Анны ничем не походили друг на друга: отец был крепко сбитым и рыжеволосым, с густыми кудрями. А у матери волосы были прямые, гладкие и почти черные, под стать оливково-смуглой коже. Высокая, тонкая, артистичная, она неизменно приковывала к себе внимание и вполне соответствовала своей профессии дизайнера. Анна унаследовала отцовские рыжие волосы, но у нее они торчали в разные стороны, а не росли, как подобает, в определенном направлении, и потому она их коротко стригла. По контрасту с рыжими волосами ее кожа казалась необычно смуглой и совсем не напоминала светлую веснушчатую кожу отца. Да и глаза ей передались по наследству от матери — темно-карие. Анна не могла похвастаться высоким ростом, и ее скорее следовало назвать приземистой и довольной плотной, но никак не толстой — одни мускулы и ни капли жира.
Она с детства увлекалась верховой ездой и выиграла на скачках столько призов, что могла бы украсить себя пурпурными и синими лентами с головы до ног. Однажды отец приколол их все на ее платье и сфотографировал дочь, — тогда ей было всего одиннадцать лет.
Анна вдруг подумала о Мелиссе. Как жила эта девушка, о чем мечтала, как относилась к себе, такой юной, пока не сделалась жертвой маньяка, брошенной в лесистом парке. Она вспомнила себя в ее годы и еще моложе. И тут до нее дошло, что Лангтон заговорил с нею. Анна наклонилась к нему.