Вне подозрений
Шрифт:
— Но вы получили назначенную сумму?
— Только после того, как пригрозил подать на него в суд. Да и то при условии, что я отправлю ему документы, рентгеновские снимки и слепки зубов.
Он проверил часы.
— Мне нужно идти. Простите, что не смог вам как следует помочь. — Клейн встал. — Вероятно, если бы Дэниэлс не спешил…
— Извините, что вы сейчас сказали?
— Он спешил. Из-за него мне пришлось сдвинуть расписание и отменить ряд вызовов. Он говорил, что операция необходима для съемок. Мне порекомендовал его весьма влиятельный
Анна проводила Клейна до автостоянки, и когда он приблизился к своему «Бентли» с откидным верхом, в машине сработала сигнализация.
— Когда Дэниэлс обратился к вам и когда вы с ним впервые встретились?
Клейн открыл переднюю дверцу и занял водительское сиденье.
— Все началось в середине сентября, и курс лечения был долгим. В последний раз он появился у меня пару месяцев назад.
— Как по-вашему, Дэниэлс действительно нуждался в услугах стоматолога, в протезировании? Или это была сугубо косметическая операция?
Он пристегнулся ремнем и откинулся на кожаную спинку.
— Что ж, нижние зубы у него были неважные, их форма оставляла желать лучшего, и он утверждал, что сточил их. Но передние показались мне неплохими.
— Значит, никакая «улыбка» ему не требовалась?
Клейн надел кожаные водительские перчатки и взялся за руль.
— С протезами он хорошо смотрелся. Но, по правде говоря, вполне мог отбелить и свои собственные.
Словно желая показать наглядно, Клейн обнажил свои ярко-белые зубы в прощальной улыбке.
Анна проследила, как он выехал с автостоянки. Он был таким маленьким, что казался сгорбленным за массивным рулем.
Анна встала перед зеркалом и начала исследовать свои зубы. Наверное, ей тоже стоит пользоваться отбеливающей зубной пастой. Она улеглась в кровать. Если Дэниэлс решился на тяжелую хирургическую операцию, значит, его волновало, что он где-то оставил следы своих зубов. Можно ли быть таким расчетливым? Таким скрытным и вероломным?
Ей вспомнился один эпизод из раннего детства. Отец сидел в темном углу комнаты, попивал бренди и задумчиво смотрел на огни в камине. А она устроилась у него на коленях, пытаясь сдвинуть его с места и оттащить поближе к свету. Ее пугал этот угол, в который он иногда забирался. Отец грустно улыбнулся ей, когда Анна спросила, в чем дело, и откинула с его лица прядь волос.
Она была убеждена — с ее отцом творилось что-то неладное.
— Ты себя плохо чувствуешь? — встревожилась она.
Он на секунду прижался головой к ее плечу.
— Со мной все в порядке, дорогая. Просто твоему папе приходится порой иметь дело с изолгавшимися, порочными, вероломными душами. А потом их грехи пристают к нему, точно дурной запах.
— А что значит «вероломный»?
Он отпил глоток бренди.
— Человек говорит тебе, что он этого не делал, но ты-то знаешь, он тебе солгал и сумел замести следы. Добился, что все ему поверили, убедил
— И кто-то был с тобой вероломным? — задала она вопрос.
— Да.
Отец объяснил ей: один человек поклялся ему, что не обижал маленькую девочку и не причинял ей боли. Они ему поверили и отпустили, а он больно обидел другую маленькую девочку.
Спустя много лет Анна узнала от матери, что он говорил о маньяке-детоубийце, вел следствие по его делу и был глубоко этим травмирован. С тех пор слово «вероломный» вызывало у нее бередящие душу ассоциации, и сейчас она впервые применила его к Алану Дэниэлсу.
В дверь постучали с такой силой, что Анна едва не слетела с кровати. Она спала обнаженной и, схватив большое купальное полотенце, прикрылась им по пути к двери.
— Кто это? — спросила она.
— Я, — откликнулся Лангтон.
Анна отперла дверь. Она по-прежнему придерживала полотенце, плотно закрученное на груди. Он пьяно пошатнулся и оперся о косяк, размахивая запиской, которую она просунула под его дверь.
— Так, значит, этот Клейн явился с козырными картами. А наш ублюдок нарочно припрятал снимки зубов у себя в квартире, верно?
Анна отпрянула назад.
— Я бы сказала, что это вполне возможно.
— Блестяще! Блестяще, черт побери!
— Могу ли я налить вам кофе?
— Нет. Ложитесь и хорошенько выспитесь. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он нетвердым шагом двинулся по коридору. Она высунулась в дверь и пронаблюдала, как он вложил в прорезь карточку, пытаясь открыть свой номер. Три раза ударил по ее ребру, чертыхнулся, что-то пробормотал, но наконец там зажегся зеленый свет, и он скрылся внутри.
Анна захлопнула дверь и вздохнула: даже будь она совершенно голой, когда он появился в ее номере, Лангтон, наверное, этого бы не заметил.
Она заказала кофе, апельсиновый сок и оладьи с черникой. Однако ей подали грейпфрутовый сок, кофе и нечто похожее на оладьи с бананами. Она не стала жаловаться на плохое обслуживание и съела завтрак.
Анна сидела в холле, ожидая, когда Лангтон расплатится по счету. Выглядел он ужасно: небритый, с помятым лицом и кругами под глазами.
— Надеюсь, вы неплохо выспались? — ласково осведомилась она.
Он скорчил гримасу, очевидно, не желая откровенничать.
Анна догадалась, что вопрос о «важной информации» прозвучит неуместно. Вряд ли он сумел ее получить.
Когда они прибыли в аэропорт, она покорно засеменила за ним, боясь что-либо советовать. Впрочем, совет был бы уместен, поскольку Лангтон тут же заблудился и встал в кассу не той авиакомпании. Он громко выругался, когда им пришлось вернуться в зал с кассами внутренних американских рейсов. Ко времени объявления полета они успели обойти весь аэропорт. Лангтон и впрямь плохо ориентировался, и она заметила, что он то и дело проверял наличие паспорта и билетов.