Внебрачный контракт
Шрифт:
...Стоило только переступить порог школы, как состояние мое резко переменилось, будто затмение какое-то нашло на меня: соображала я слабо – можно сказать, вообще ничего не соображала, отвечала на вопросы чисто интуитивно, пребывая в тумане. Да, да, туман странным образом проник в мою голову и застлал мозги. Туман был повсюду – в глазах, так, что я воспринимала окружающее не четко, как все остальные дети, а в какой-то странной дымке, заполнил уши... Все предметы вокруг казались обтекаемыми, смазанными. Вот если б кто спросил меня, как выглядела моя первая учительница – ни за что не ответила
Кто сидел со мной за партой? Мальчик или девочка? Тоже сказать с полной ответственностью затрудняюсь. В глазах стоит лишь большое смазанное пятно, которое на переменах ждало, пока я не догрызу яблоко, а потом просило огрызок – доесть.
Помню, на второй день учебы мне настолько надоело дремать, развалившись на последней парте, что я подняла руку (движение тоже совершенное интуитивное) и сказала, что давно уже соскучилась по бабушке и хочу домой – отпустите, мол. Класс то ли загоготал, то ли все со стульев упали – одним словом, просьба моя вызвала непонятный шум и грохот в помещении.
Мария Ивановна или Клара Захаровна вылетела в коридор, а через двадцать минут за мной явилась бабушка № 1 и увела домой. На этом я не успокоилась и, очутившись дома, заявила, что теперь я что-то уж слишком соскучилась по маме. Баба Зоя схватила меня за руку и поволокла к ближайшей телефонной будке (потому что в новой квартире данное средство связи отсутствовало) и, набрав номер, сунула мне трубку.
– Алле! – гаркнул мне в ухо какой-то мужик.
– Здравствуйте, – вежливо поприветствовала я его, заметив на себе одобрительный взгляд бабушки.
– Здравствуйте.
– Это работа? – спросила я. – А позовите, пожалуйста, маму, – робко попросила я – голос в трубке сначала затих, потом послышался взрыв гогота.
– Девочка, а как твоя фамилия? – прыская от смеха, спросил мужик.
– Дуня Перепелкина.
– Матрена Ивановна, это, наверное, все-таки ваше чадо! Ха, ха!
– Ты что, совсем чокнутая! – взъелась на меня родительница. – «Это работа»! «Позовите маму»! – со злостью передразнивала она меня. – Что ты меня позоришь?!
Я сунула трубку бабушке и, обиженная, пошла кататься на качелях.
Так, мутно и неясно, в густом тумане, почти бессознательно протекали мои отроческие годы. Те надежды, возложенные на меня семьей в младенчестве, не оправдались – из меня не получилось ни великой балерины, ни певицы, ни выдающейся пианистки, ни даже счетовода (с математикой я не дружила и, получив тройку по этому мудреному для меня предмету, визжала от радости и восторга еще из лифта:
– Ура! Ба, мне сегодня тройбан поставили!
– Слава тебе, господи, – обычно облегченно выдыхала бабушка).
И не знаю, кем бы я стала впоследствии, поднимаясь таким
Весь вечер бабушка № 1 сверлила мамин мозг:
– Ребенку нужно учиться плаванию! Это что ж за безобразие? Девочке восемь лет, а она не умеет плавать! Где это видано? Где это слыхано? А что, если ее кто-нибудь в реку сбросит – так, ради шутки, – предположила она и, придя в ужас, сама себе ответила: – Потонет! Потонет ведь!
И на следующий день после уроков бабушка за руку отвела меня в бассейн.
– Это моя внучка! Моя внучка! Дуня Перепелкина. Я хочу отдать ее в плавательную секцию! Ребенку восемь лет, а она до сих пор плавать не умеет! – возмущалась она, как будто все вокруг были виноваты в том, что я не умею плавать.
– Пройдите до конца коридора и поверните налево. Там спросите Павла Захаровича – он как раз переростков набирает. Которые совсем плавать не умеют, – томно проговорила девица в боа из перьев, которые, как мне показалось, она надыбала, распотрошив подушку, после чего окунула их в таз с зеленкой.
– Вот до чего дошли, Дуняша! Ты у нас, оказывается, переросток! Переросток! Это ж надо! Не думала я, что все так будет, ох, не думала! Бесславие постигло меня в воспитании собственной внучки! – воскликнула бабушка и, театрально сложив ладони на дородной груди, стиснула их, будто ей воздуха не хватало.
Мы миновали длинный коридор, повернули налево и, постучавшись ради приличия, ворвались в кабинет. Напротив двери за столом сидел мужчина лет сорока восьми в синем спортивном костюме, абсолютно лысый, с выпученными глазами, которые, кроме недовольства, не выражали больше ничего.
– Нам нужен Павел Захарович! – требовательно заявила баба Зоя. – Вы Павел Захарович? – Лысый устало кивнул. – Это моя внучка – Дуня Перепелкина, – бабушка подтолкнула меня вперед костяшкой согнутого указательного пальца, пихнув меня между лопаток. – Она переросток. Ей уже восемь лет, а она до сих пор плавать не умеет! – негодовала она и поделилась с Павлом Захаровичем своими опасениями касательно того, что со мной станется, если кому-нибудь ради шутки меня вздумается в реку сбросить. – Девочке немедленно, сейчас же нужно научиться плавать! – в конце концов заключила бабушка.
– Ну, немедленно не получится, – безучастно проговорил Павел Захарович и зевнул в придачу от окутавшей его страшной скуки.
– Что значит «не получится»?! – гневно, вызывающе даже как-то прокричала баба Зоя.
– Немедленно только кошки родятся, – философски заметил тренер и потянулся в своем кресле, растопырив руки в разные стороны так, что левой своею дланью въехал в листву плодоносящего лимона на широком подоконнике, а правой ударился об огромный шкаф из ДСП. – Черт, – поморщился он и записал меня в подготовительную группу для переростков.