Внебрачный сын мэра
Шрифт:
В девять идем с Женей наверх. Сын засыпает быстро, и я еще раз хорошенько обдумав свои слова, выхожу из спальни. Алексей говорил, что будет работать в кабинете, я много времени не отниму.
Тихо стучу подавляя внутреннее волнение, хотя меня с самого утра распирает от слов, которые хочу сказать.
— Да, Варвара, — Алексей отвлекается от ноутбука и поднимает на меня зелёные глаза.
— Я буквально на пять минут.
Подхожу ближе и сажусь в кресло напротив.
— Давай сразу договоримся, что ты будешь считаться с моим
— То есть ради денег? — серьезно спрашивает Климов.
— Ты можешь думать все что тебе вздумается. На людях никто не догадается о том, что между нами фиктивные отношения, но как ты наверное понимаешь я не испытываю радости от своего нахождения в твоём доме. Впрочем, как и ты.
— Ещё будут условия? — Алексей откидывается на спинку кресла и перехватывает двумя пальцами переносицу. Он раньше всегда так делал, когда у него болела голова.
— Нет. Только одно. Никакого общения и контактов с твоей мамой. Ну и еще ты считаешься с моими методами воспитания.
— Всего одно? Не так уж много, — хмыкает он и впивается в меня зелеными глазами. — Хорошо, Варвара. На днях я уеду в Москву. На несколько дней. С вами останется охранник. Со следователем я все решил. К тебе вопросов больше не возникнет, — задумчиво говорит он, не переставая меня рассматривать.
Я почему-то смущаюсь. Хотя на мне самый скромный наряд из моего гардероба.
— Если у тебя все, то иди. У меня ещё много работы.
Раньше он часто говорил, что ему не хватает часов в сутках. Похоже, ничего не изменилось. Я поднимаюсь на ноги и иду на выход, уже хочу закрыть за собой дверь, как Климов вдруг окликает:
— Варвара, — наши глаза встречаются и сердце падает вниз. По коже бегут мурашки от его взгляда. — У меня тоже будет одно условие. Никаких романтических отношений на стороне. Женя сказал ты общаешься с неким Даниилом, показывал игрушку от этого мужчины. Так вот или сама оборвешь связь или я сделаю это сам. Пока ты живешь в моем доме, то подобного я не допущу.
Меня захлестывает такое негодование, что дышать становится невозможно. Я открываю и закрываю рот, как рыба, выброшенная на берег, и мотаю головой в протесте.
— Нет. Не будет такого, ясно?
Лицо Алексея становится каменным, брови сдвигаются к переносице.
— Это не обсуждается, Варвара. Других мужчин рядом с моим сыном я не потерплю.
Эти слова бьют больнее пощечины. Не потерпит чужих мужчин рядом с нашим сыном? А кто для него я? Мебель, которую можно двигать по своему усмотрению? Нет-нет, ни за что.
— Женя и мой сын, если ты забыл, — говорю я трясущимся от ярости голосом. — И мы отлично жили, пока ты не появился. Я не планировала переезжать к тебе, но ты заставил меня шантажом. А теперь тебе этого мало и ты запрещаешь мне иметь личную жизнь?
— Да, запрещаю, — чеканит он. — Если уж ты не могла быть мне верной в браке, то придется постараться сейчас. Рядом с моим сыном будет находится лишь один мужчина и им буду я. У меня старомодные взгляды на брак и отношения, если ты забыла. Я за моногамию.
— Хочешь сказать, что у тебя у самого не будет отношений? — язвлю я, желая побольнее его уколоть.
— Конечно, — без запинки произносит Алексей, глядя мне в глаза. — Мой сын никогда не увидит рядом со мной другой женщины.
— За мной ты приставишь слежку, а я должна буду поверить тебе на слово?
— Ревнуешь, Варвара?
Я громко смеюсь.
— Ты верно шутишь? Ревновать можно, когда испытываешь к человеку теплые чувства. Между нами теплых чувств нет. Сейчас ты мне омерзителен.
Лицо Алексея заметно дергается, будто я его ударила, на щеках проступают багровые пятна. Я знаю, что играю с огнем, провоцируя его гнев, но уже не могу остановиться. Он превратил меня в рабыню, заставив приехать в свой дом и теперь пытается диктовать мне свои условия. Для него я просто вещь, идущая в комплекте к его сыну. А я живая женщина!
— Все сказала? — медленно цедит он, сверля меня взглядом. — Если желаешь осыпать меня проклятиями — делай это сейчас, потому что на публике и в присутствии сына придется вести себя как влюбленная жена.
— Не дождешься! — выкрикиваю я, топнув ногой.
— Однажды ты это уже разыгрывала любовь и делала это очень убедительно, — Голос Алексея становится глухим и хриплым: — Так что я безоговорочно поверил. Во-второй раз все должно быть гораздо проще.
Из глаз льются слезы. Что он за человек такой? Как можно быть таким жестоким?! Я любила его! Любила больше жизни! Как такое можно было сыграть?!
Смерив меня взглядом, Климов поднимается и идет к двери. Как же я ненавижу его в этот момент! За то, что наговорил все это и теперь так запросто уходит.
На середине кабинета все же останавливается.
— В обед водитель привезет тебе карту. На ней будет определенная сумма, которую ты можешь тратить на себя и нашего сына. Обнови гардероб. Через неделю в мэрии запланирован прием. Ты должна будешь присутствовать как моя спутница.
Я сжимаю кулаки от беспомощности. И вот снова. Должна. Кто я для него? Игрушка?
— Еще распоряжения будут, Алексей Дмитриевич? — шиплю со злостью.
— Нет, на это все, — сухо отвечает он и снова отворачивается.
Не знаю, что происходит со мной в этот момент. Будто рассудок помутился. Рука нащупывает на комоде тяжеленный дизайнерский подсвечник и с размаху запускает в стену. Тот ударяется в косяк рядом с виском Алексея, и он мгновенно застывает.
Меня трясет. Господи, что я делаю? Я ведь могла попасть ему в голову… Ранить или убить!
Я не успеваю толком прийти в себя, как Алексей оказывается со мной рядом и, резким движением перехватив мое горло, пригвождает к стене.