Внеплановая командировка
Шрифт:
– Вот так дела. Оборзели, янки. Война еще когда закончилась, а они…. Старлей, это по нашу душу.
– Не по душу, а по тело. У американцев нет выражения “по душу“. Они говорят “no body“, то есть по телу.
– Нам от этого не легче.
– Наверное. Побежали?
– Бегом быстро выдохнемся. Пойдем быстрым шагом.
– Хорошо хоть ящик не очень тяжелый.
– Как думаешь, они по нашим следам идут?
– А то.
– Тогда я им растяжки оставлю.
– Ты что? Откуда у тебя граната?! Ты ее с большой земли, что ли притащил?
– Что я, ненормальный что ли. У тебя из бардачка стащил. Хотел рыбу глушануть. Люблю жареную рыбу.
– Ну, ты даешь, маэстро. Надо же. Салага, морская рыба не всплывает после глушения. А почему – ты узнаешь у учительницы по биологии. Ладно, тогда и я им сюрприз оставлю. Работаем. Минут через семь мы опять превратились во вьючных животных, надеясь, что наши сюрпризы хоть немного их задержат, и “мы успеем добежать до канадской границы, хотя силы наши уже не те“. Бежать с ящиком по лесу, в котором полно кустарников, крупных лиан и змей, свисающих с ветвей, будто ветки и веточки, не лучший вариант. Но так была хоть какая-то надежда, что наши следы затеряются. Мы надеялись на отсутствие следопыта в этом отряде. Где-то в этих местах находился дивизион БМ-13, знаменитых Катюш, который прикрывал эту часть побережья от вторжения с моря. Но где же вы, хлопчики наши вьетнамские? Нас достаточно быстро и верно догоняли.
– Наверное, придется уничтожить изделие, так как принимать бой нечем. Да и их с десяток будет.
– Девять.
– В смысле, ты посчитал их что ли?
– Само собою.
– Молодец, но рыть девять могил для них в джунглях накладно. Проще – две и для себя. Оружия-то нет.
– Пистолет и две обоймы.
– По количеству пуль – хватит. А по качеству? Там же или береты, или рейнджеры. Все они тоже стрелять умеют. Тем более, у них автоматические М-1, а у тебя Макаров.
– ТТ.
– ТТ? Ты где его нашел?
– Здесь еще и не такое можно найти. Давай, взваливай ящик на горб и беги. А я в охотника поиграю.
– Только не увлекайся. Мне нравится, как ты рыбу жаришь.
– Но это, сам понимаешь, и от них тоже зависит.
Он помог мне закинуть ящик на спину, и я пошел дальше. Через какое-то время раздался взрыв. Хотелось думать, что это была моя растяжка. Потом – пистолетные выстрелы. В ответ – автоматные очереди. И так несколько раз. Гранат американцы не жалели. Оно и понятно, ведь из М-1 дерево не пробьешь, а гранату можно кинуть и дальше. Потом все стихло. Почему? Не хотелось верить, что капитана убили. Война есть война, и приказ есть приказ. Мой ящик уже был килограмм под восемьдесят. Как я ненавидел лианы, постоянно цепляющие ящик, знал и слышал только я. За очередным высказыванием своего отношения к лианам, к джунглям и ко всему Вьетнаму в целом, я прозевал приближение ко мне человека. Неожиданно сбоку, совсем рядом со мною появилось тело. Совсем, как у американцев. К моей радости это был капитан. Но ранен. Первая пуля осталась в руке, вторая прошла как раз между телом и прижатой к телу рукой. Так, ерунда, две рваненькие ранки. В руках у него был гранатомет М-79, больше похожий на одностволку огромного калибра.
– А ты побольше ничего не нашел? А пистолет-то где?
– В кобуре, естественно. Это же мой табельный.
Он ухватился здоровой рукой за ручку ящика, и мы быстрым, максимально возможным в этих условиях, шагом понеслись прочь от погони.
– Сколько их осталось? – прохрипел я.
– Не знаю. Троих положил точно. Сколько еще ранил и сколько от твоей растяжки – не знаю.
– Так это моя сработала все-таки?
– Ну, да. Они и шарахнулись в мою сторону. Пришлось стрелять на опережение.
– Все хорошо, что хорошо кончается.
– У кого это кончается? У нас? У нас только самое начало.
Пробежав еще шагов двадцать, я услышал крик капитана:
– Базуки. Ложись!
Мы с размаху рухнули в высокую траву, и тут же снаряд угодил в одно из деревьев, осыпав осколками все в округе. Мы избежали осколков, но меня слегка контузило, заложило уши. Почти сразу же вскочил капитан и выстрелил из М-79. Невероятно, но он стрелял по ходу движения. Как они могли нас опередить? Раздумывать было некогда. Схватив ящик, мы опять рванули вперед. Трое солдат в камуфляжной форме, раскинув руки, лежали в траве. У одного из них выпала из руки пачка вьетнамских сигарет “Ха-Лонг “. Я всегда говорил, что курение вредит здоровью, а иногда даже и убивает. Хороший пример. На какое-то время мы оторвались от погони. Но надолго ли?
– Стой. – закричал мне капитан.– Делаем ход конем. Пока они обшаривают джунгли, мы рванем на берег и по песку побежим. Отбежим хоть метров на сто, а потом заляжем. Я с их эмки положу всех, кто дернется за нами. Одиночными она бьет хорошо.
Тут я увидел, что у него за плечами болтается трофейный автомат. А мне и в голову не пришло подхватить оружие у убитых. Видимо, этот ящик настолько уже достал меня, что я стал думать только о нем и о бегстве. Такая степень отупения чревата гибелью. Мы, как стадо кабанов, рванули к берегу. Первая промелькнувшая моя мысль была, что мы, наконец-то, добежали до рыбсовхоза, и, значит, до помощи. Но, увы. Это были всего лишь брошенные бочки. Некоторые из них стояли на деревянных поддонах. Некоторые – просто валялись на земле. Часть из них была прикрыта кусками брезента. И все. И влево, и вправо – пусто. Пусто, но не совсем. Впереди по ходу движения, примерно в двух километрах поднимался в воздух вертолет. Американский. А около него, защищая глаза от песка, стояло еще семь солдат. Этих я сосчитал. Мы были окружены. Нас можно было по-пластунски обложить с трех сторон, и мы не сможем даже голову поднять, не подставив ее под снайпера или пулю, хорошо стреляющего бойца. Вертолет поднялся и на высоте метров в десять ушел в сторону моря.
– Вот и нам бы туда.– Мечтательно сказал я.
– Будем.– Ответил мне кэп.– Побежали.
Подхватив ящик, мы побежали к бочкам.
– Что задумал?– Спросил я, думая, что он хочет сделать из бочек своеобразную крепость.
– Помогай.– Только и ответил он.
А что мне еще оставалось делать? Подчиненный всегда должен делать то, что ему приказывает старший, и надеяться, что этот приказ верный и сохранит ему жизнь.
Мы убедились, что две валяющиеся бочки пусты и наглухо закрыты пробками. Подкатили их к кромке воды, а потом взгромоздили на них один из контейнеров. Концами веревок, торчащими от брезентового куска, мы и привязали этот самый брезент сверху, типа коврика на палубе, прихватив им еще и бочки. Небольшое усилие и плот был в воде. Поставить сверху ящик, было делом двух минут.
– Весел нет, поэтому я буду буксиром спереди, а ты толкай сзади. – Крикнул мне капитан и бросился в воду. Я, естественно, тоже.
Обе группы американцев подоспели к берегу, когда мы были от него почти в ста метрах. Восходящее солнце слепило глаза целящихся в нас. Волны, блики – все это играло на нас и за нас. Мы уплывали все дальше и дальше от них. Если бы у них был вертолет, то, конечно, мы бы ушли в плавание кормить рыб. Но и здесь нам повезло. Вскоре ко мне подплыл капитан. Возле него было характерное облако розового цвета.
– Ты что, ранен?
– Зацепило.
– Ты же впереди плыл. Как это?
– Это еще в лесу.
Надо же. Он бежал, а потом еще мастерил плот. Раненый. И даже не стонал. Я бы так не смог.
– Давай, залезай наверх. Не хватало тебе от потери крови умереть. Пятьдесят процентов потеряешь и каюк. Да еще и акул приманишь.
– Не боись. Американская винтовка хоть и хуже нашей, но акул распугает.
– Уж лучше не давать повод. Давай, лезь, говорю. Ты же кровь теряешь.
Кэп подтянулся, вскарабкался и растянулся на крышке ящика. Я постарался поэнергичнее отбуксировать наш плот подальше от этих кровавых прикормок для акул. Собственно, никаких проблем у нас и не было. Морская вода хорошо держала тело на поверхности. И, если бы не осознание того, что мы методично отдаляемся от родного берега на какую-то кудыкину гору, куда Макар, уж точно, телят не гонял, можно было бы представить себя отдыхающим. Я тихо плыл, и мне опять захотелось на Средиземное море, на южное побережье Франции. Нет, я там не был, но, когда я сидел на аэродроме на ящиках, мне хотелось туда съездить.