Внеплановый ремонт
Шрифт:
Свои ощущения он находил на стороне.
Иначе было невозможно: в сорок лет мужчине еще хотелось чего-то, выходящего за рамки общего быта.
Будучи человеком не слишком темпераментным, Ларионов не нуждался в постоянных излишествах. Насыщал жизнь цветами он раз в году – в первый месяц отпуска жены.
Процедура была отточена до мелочей.
Нынешний вечер предстояло начать с тихой попойки в одиночестве.
На обратном пути с вокзала Ларионов заехал в супермаркет и купил все, что требовалось. В меню входили имитация крабовых клешней в чесночном соусе, черные маслины
Домашние женщины предпочитали здоровую еду – преимущественно пареную – и страшно боялись располнеть. Ларионов не боялся ничего и любил острое, терпкое, жареное. Он предвкушал, как зарумянит хлеб в тостере, как следует поджарит китайские овощи, обильно зальет ненастоящие клешни майонезом и поставит все на журнальный столик в гостиной.
Соорудив ужин, он собирался запустить фильм «Дни Турбиных» – снятый до его рождения, известный наизусть, но ласкающий душу уютом старого времени.
Трех серий хватало на освоение «Стандарта». После этого можно было ощутить ликующую свободу от повседневности, переместиться за компьютер и выйти на датинговый портал.
Там предстояло отфильтровать женщин, определивших цель как «секс на один-два раза», и найти их в количестве, достаточном для ежевечернего заполнения месяца.
После такого чувственного отпуска Ларионов находил себя способным провести следующий год в поворотах туннеля.
Внеплановый приезд сестры нарушил распорядок.
Приходилось надеяться, что визит не слишком затянется, и он сумеет правильно организовать остаток вечера.
Подумав так, Ларионов устыдился: предстоящий месяц свободы казался целой жизнью, начать ее днем позже не являло проблемы.
Сестру он не видел бог знает сколько времени и на самом деле по ней соскучился.
Глава вторая
1
С Ниной Ларионова связывали отношения, какие не всегда возникают даже между двумя братьями или сестрами, не говоря уж про брата и сестру.
Они были близки с детства, сам он до определенного возраста считал сестру лучшим другом.
Между ними не возникало ни драк, ни ссор, ни даже взаимных обид.
Такими их сделала семья.
Родители, достаточно интеллигентные люди, жили недружно, скандалили на пустом месте, любое хозяйственное дело всегда сопровождалось руганью.
Их раздражала теснота двухкомнатной квартиры, где под ногами болтались двое детей. Когда родилась Нина, СССР еще не развалился и социалистические порядки оставались в силе. Будь чуть более деловым, глава семьи при двух «разнополых» отпрысках мог получить трехкомнатную квартиру. Но отец деловым не был.
Став взрослым, Ларионов пришел к выводу, что причиной семейных неурядиц являлся невыносимый характер матери – который по чудесной случайности не передался сестре – помноженный на идиотское упрямство отца.
Вся жизнь родителей прошла в ссоре. Вспоминая детские годы, Ларионов удивлялся, почему они не развелись, а продолжали жить вместе, изгрызая до костей.
Впрочем, в те времена – в последней четверти прошлого века, на закате второго тысячелетия – институт семьи еще оставался священным.
Видя разлад родителей, Ларионов с сестрой крепко держались друг за друга.
Поскольку иного помещения не имелось, они жили в одной комнате, кроватки стояли вдоль противоположных стен.
Лишь позже – когда сестра уже ходила в четвертый класс – отец разгородил комнату белой медицинской ширмой.
Родители были настолько заняты выяснением отношений, что сестра оставалась без материнской сказки на ночь. Ее рассказывал Ларионов.
Наскандалившись за несколько вечерних часов, мать с отцом засыпали мертвым сном.
Нина спала плохо: ее мучили ночные страхи. Почти каждую ночь она плакала, находясь на границе яви.
Мать не слышала ничего. Ларионов просыпался от хныканья, вставал, вынимал из соседней кроватки дрожащее тельце и забирал к себе.
Нина доверчиво прижималась к брату и снова погружалась в сон.
Позже она стала сознательно забираться к нему, когда утихали родители. Ночью сестра любила поговорить о чем-нибудь страшном.
Иногда, наговорившись, она уползала в свою постель, иногда засыпала на полуслове, лежа на его руке и нежно дыша в ухо.
Такие ночи Ларионов любил больше всего: он чувствовал, что сестра – его вторая половинка, которая не может жить без него так же, как и он без нее.
Будучи на два года старше, он не только водил сестру в школу, но каждую перемену навещал, проверяя, все ли с ней хорошо.
Ларионова пробовали дразнить привязанностью к девчонке – хуже того, к младшей сестре. В ответ он молча бил в зубы: быстро, точно и без предупреждения. Попытки вскоре прекратились.
Однажды ночью Нина пожаловалась на одноклассника, который ее больно щипал. На следующий день Ларионов спустился в отделение малышей, спросил у сестры – «который?» – и нанес привычный удар, не подумав о разнице весовых категорий. Обидчик упал, как подстреленный, и лишь чудом задел виском портфель, лежавший на краю стола, а не его острый угол.
Тот случай стал достоянием общественности. Родителей вызвали в школу, дома Ларионов получил чудовищную выволочку; впервые в жизни отец и мать не скандалили между собой, а дружно набросились на сына.
Он стерпел все, уверенный в своей правоте.
К Нине больше не приставали.
2
Они часто делились планами на будущее.
Нина мечтала стать балериной, что при ее фигуре казалось вполне реальным. Ларионов – как и все мальчишки, увлеченный техникой – собирался стать летчиком, хотя при его росте это вряд было возможным.