Внимание, танки! История становления бронетанковых войск ведущих мировых держав
Шрифт:
Тщательный анализ битвы 18 июля выявляет три основные важнейшие причины поражения немцев:
а) внезапность, успешно достигнутая французами;
б) ударная мощь французских танков, сделавшая эту внезапность возможной;
в) тот факт, что немецкая артиллерия, а в еще большей степени немецкая пехота не имели ни эффективных боевых средств, ни опыта сражения с танками.
В течение последующих дней поражение немцев приобрело еще большие размеры, выйдя за пределы тактического уровня и расширившись до оперативных масштабов. Причина была в том, что энергичное наступление французов на Суассон представило страшную угрозу для коммуникаций немецкой армии в Марнском выступе, вынудив германское командование освободить только что занятые территории на южном берегу Марны и оттянуть линию фронта за реку Вель. Десять немецких дивизий расформировали по причине того, что много было убитых, раненых и взятых в плен, и высшему командованию пришлось отказаться от намеченного во Фландрии наступления «Хаген». По всему Западному фронту немцы перешли к обороне, и инициатива
Что же касается перспектив французской стороны, тут мы должны задать вопрос: почему наступающие не прорвали фронт в первый же день и сразу же не отсекли Марнский выступ? Мы уже заметили, что французы могли собрать все наличные танковые части в решающем секторе наступления, а именно на участке фронта 10-й армии — мера, которая дала бы этой армии возможность нанести куда более мощный удар по основной оси на плато южнее Суассона. Но чтобы ускорить темп атаки в целом и чтобы французы могли более эффективно развить свой успех, требовалось нечто большее. Проблема была в том, что скорость атаки бронетанковых сил жестко определялась передвижением других родов войск: пехоты, которая продвигалась вперед медленно, оказываясь под огнем пулеметов, спрятанных в укрытиях, и французской артиллерии с ее методически ползущим огневым валом и сменой позиций — операция, при гужевом транспорте требующая нескольких часов. Тем временем танки должны были ждать, находясь в пределах досягаемости постоянно усиливающегося огня обороняющихся. Пока сохранялось такое положение вещей, французы могли успешно вклиниваться в оборону, но не могли совершить полноценного прорыва, а в то же время обороняющиеся всегда имели возможность закрепиться на новой позиции. Это означало, что французы должны были всякий раз начинать атаку заново, причем не готовясь к ней заранее, и элемент внезапности исчезал совершенно. А при том, как обстояли дела в 1918 году, у танковой поддержки не было и шансов на будущее, поскольку танковые части были измотаны в первый же день сражения. Еще одним следствием такой тесной связи танков и пехотных частей было то, что только часть машин вообще попала в бой; в случае с 10-й армией это касается 223 танков из 343 имеющихся в наличии; 120 машин были прикреплены к самым задним пехотным цепям и резервам и оставались в полнейшем бездействии. Несомненно, французы достигли в сражении 18 июля тактических успехов, но они далеко не использовали весь потенциал нового оружия, слагаемыми которого являются скорость, защитная броня и огневая мощь.
Последующие атаки французов не представляли собой ничего особенно нового. Несмотря на потерю 102 танков, к 19 июля 10-я армия имела 241 танк, но в бою участвовало только 105 машин. 20 июля были введены в бой 32 танка, 21 июля — 100 и 23-го — 82. За период между 18 и 20 июля 10-я армия потеряла общим числом 248 танков, и по крайней мере 112 из них от артиллерийского огня. «Независимо от ее дальнобойности, артиллерия оказалась основным противником танков. Успех в бою существенно зависел от защиты против вражеских орудий» (Dutil. Les Chars d'assaut. Paris, 1919).
Давайте теперь подведем итог событиям августа 1918 года. В начале месяца французские бронетанковые части состояли из 10 батальонов Chars legers и 8 группировок средних танков («шнейдер» и «сен-шамон»).
Немцы, отразив попытку прорыва французов, оттянули участок линии фронта за реку Вель. До того как прибыли туда, они понесли тяжелые потери, храбро сражаясь в арьергардных боях.
Германское высшее командование надеялось, что вражеский альянс исчерпал свою наступательную мощь и что жестоко потрепанным немецким дивизиям будет дарована в ближайшем будущем хотя бы небольшая передышка. Из исторических источников неясно, извлекли ли немцы соответствующие уроки из битвы при Суассоне и распространили ли их, следуя своему обыкновению, без промедления и на другие участки фронта. Точно так же, как и раньше, заградительный огонь подразделялся на «огонь с дальней дистанции», «огонь с ближней дистанции» и «огонь на уничтожение» по установленному или предполагаемому участку сосредоточения сил противника. Но, как уже продемонстрировала битва под Камбре и совсем недавно под Суассоном, такой заградительный огонь оказался совершенно бесполезен против внезапной танковой атаки. Эти два сражения, а также успешная оборонительная битва на Эне показали, что реально уничтожить танки мог только прицельный огонь батарей с открытых позиций — прямой наводкой из тяжелых орудий по ясно видимой цели, выбранной индивидуально. И все-таки в начале августа ни способ размещения орудий, ни метод ведения стрельбы еще не изменились коренным образом.
То же самое происходило во 2-й армии, которая удерживала самый западный участок немецкого фронта под Амьеном. В августе 1918 года все дивизии передовой, несмотря на их ослабленную боевую мощь, были уплотнены в единое, глубоко эшелонированное формирование. Опорные пункты отсутствовали практически полностью, и артиллерия была размещена там, где для противотанковой обороны она была бесполезна. В результате танки противника смогли провести атаку, не столкнувшись со сколько-нибудь серьезными препятствиями в виде оборонительных позиций, искусственных или естественных заграждений или артиллерийского огня.
Мы не должны пи в коей мере упрекать немецкую пехоту за то, что она не укрепила свои позиции после крупномасштабного весеннего наступления, завершившегося 24 апреля. С одной стороны, дело было в том, что немцы цеплялись зa надежду рано или поздно возобновить наступление,
24 апреля 1918 года Виллер-Бретонне оказался сценой действия первого в мире сражения танков против танков, и к нему мы в данном контексте еще вернемся. Здесь мы только заметим, что появление немецких танков на поле боя дало немедленный эффект, ускорив отправку еще большего количества английских танков во Францию. Англичане исходили из принципа, что даже самые лучшие танки в мире не способны противостоять другим танкам и что единственный способ отразить атаку бронетанковых войск — это самим иметь превосходящее количество танков.
Каждую неделю к англичанам поступало 60 новых танков, и английское наступление на Амель 2 июля предоставило немцам возможность оценить эксплуатационные качества машин противника на данном этапе войны. Речь идет о танках «Магк V», и по специальной просьбе генерала Эллеса они получили свое боевое крещение в наступлении с ограниченной задачей, а именно при взятии Амеля австралийцами.
Пехотные части, готовящиеся к наступлению, и экипажи новых танков успели познакомиться в процессе совместной подготовки и доверяли друг другу. Полковник Фуллер тщательно разработал тактические детали. Предварительной артподготовки не было, и в 4.10 3 бригады австралийцев пошли в атаку при поддержке 60 танков и под прикрытием ползущего огневого вала из дымовых и фугасных снарядов. Стартовый рубеж танков находился в тысяче метров позади головной пехотной цепи, но машины быстро догнали пеших солдат и устремились к своим целям. Используя преимущество внезапности, атака пробила немецкие линии обороны по всей четырехкилометровой ширине фронта наступления, в результате чего была уничтожена большая часть защитников, 200 пулеметов и захвачено 1500 пленных. Австралийцы потеряли 672 человека, и было ранено 16 человек из числа танковых экипажей; 6 танков получили легкие повреждения. Всего через полчаса после того, как цель была достигнута, 4 танка поддержки, нагруженные 25 тоннами саперного снаряжения, подъехали непосредственно к новой линии фронта. Акция под Амелем сама по себе, возможно, не имела большого значения, но она вдохновила английское командование разработать план новой, гораздо более масштабной танковой битвы. Извлекли ли германские руководители хоть один соответствующий урок из этой обороны? Очевидно, нет.
23 июля 3 французские дивизии при поддержке английского танкового батальона атаковали плацдарм западнее Морейля. Потери в этом случае оказались велики, поскольку, вопреки плану, атака началась только спустя некоторое время после рассвета; 15 из 35 танков получили повреждения, и 45 офицеров и рядовых были убиты или ранены. Тем не менее были захвачены намеченные объекты, а также 1800 пленных, 275 пулеметов и несколько артиллерийских орудий.
Эти успехи укрепили веру британского высшего командования в ударную мощь английских танковых сил, и оно продолжило подготовку нового мощного удара. На протяжении долгого времени англичане единовластно господствовали в воздухе, что давало им теперь подробные знания о положении немецких позиций, а дальнейшая информация, полученная от пленных и из других источников, не оставляла сомнений насчет состояния и размещения войск противника. Таким образом, 9 немецким дивизиям предстояло столкнуться с 8 английскими и 5 французскими дивизиями. 3 английские и 2 французские пехотные дивизии и 1 английская кавалерийская дивизия оставались в резерве; немецких резервных дивизий насчитывалось 5. Все войсковые соединения союзников отдохнули и были полны сил; то же можно сказать лишь о 2 дивизиях немцев.
И тем не менее, самого по себе значительного численного превосходства английской, австралийской, канадской и французской пехоты, равно как и превосходства в числе орудий и боеприпасов, было еще недостаточно, чтобы гарантировать прорыв германского фронта, если бы союзникам пришлось полагаться только на артиллерийский огонь и наступающую пехоту. Немецкие пехотинцы и пулеметчики всегда отражали такие атаки. Не можем мы отнести пашу неудачу и на счет тумана, затянувшего поле битвы утром 8 августа, — несмотря на то что во время сражений и на Сомме, и при Ипре тоже было туманно, противник не сумел обратить это обстоятельство к своей тактической выгоде! Нет, ни одна из этих причин не объясняет, почему вдруг постиг нас этот ужасный «черный день германской армии». Наша армия была закалена в боях, пусть даже теперь она частично утратила свою боеспособность. Наша пехота была так же, как всегда, полна решимости выстоять; но отчеты того времени говорят не только о невзгодах, но и о духе солдатского неповиновения. Потомки проявят несправедливость к самопожертвованию и храбрости многих тысяч наших солдат, если будут приводить примеры нервных срывов, паники при виде танков или нарушения воинского долга перед лицом врага. Если несколько солдат и оплошали, это не может опорочить героическую — и по этой самой причине трагическую — стойкость подавляющего большинства наших воинов. Именно в этом, истинном, свете мы и будем рассматривать события 8 августа 1918 года.