Вниз по улице Теней

Рель Кейлет

Мария в который раз подавила нарастающее беспокойство и оделась.

– Не переживай, – сказала она отражению в зеркале. – Сейчас день, солнце светит, на улице полно людей. Никто не посмеет тебя тронуть.

Хотелось бы верить. Она потуже затянула шнурки на ботинках и вышла из дома.

Начиналось бабье лето. В этом году оно пришло гораздо позже обычного, но Марии больше нравились тихие погожие деньки, чем привычные осенние ливни. Люди тоже не возражали задержавшейся теплой погоде. Нелюди, как поняла Мария, нейтрально относились ко всему. Правда, несколько соседей, которые выходили исключительно ночью, иногда возмущенно ворчали на

лестничной клетке из-за повышенной солнечной активности. Волчата же, радостно бегающие в парке, явно не расстраивались. Парочка пролетающих мимо фей остановилась, чтобы обсудить с Марией странности в лунном календаре. Как ведьма, она не могла признаться в незнании подобных тонкостей, поэтому терпеливо слушала и с важным видом поддакивала. Малышки со сверкающими крыльями неизменно благодарили ее за приятную беседу и летели дальше, гонять белок от своих складов пыльцы. Мария сделала вывод, что феям нравилась теплая осень, но они негодовали из-за ее аномальности.

Она спустилась к набережной, рассматривая по пути утыканные новостройками аллеи. Мария по дороге к реке насчитала целых четыре жилых комплекса, разного калибра и стоимости. Очевидно, людям нравилось селиться рядом с Красной. Чем-то она привлекала всех, даже нелюдей, становясь своеобразным сердцем города.

Мощеная пешеходная дорожка вывела Марию к воде. Река раскинулась от берега до берега синим шелковым полотном, блестящим в солнечных лучах. От красоты дух захватывало. Мария подошла к перилам, чувствуя себя так, будто внезапно попала на море. Простор удивлял. Все сверкало. Мария несмело легла грудью на перила, с тоской смотря на другой берег. Где-то там сейчас была бабушка. Интересно, она знает, что произошло? Сказали ли ей? Приезжала ли полиция?

Мария поторопилась выкинуть лишние мысли из головы. Сейчас не время и не место, чтобы страдать из-за случившегося. Она посмотрела воду, затем развернулась к набережной. Ей нравилось смотреть, как мимо проходят люди.

Это вселяло надежду. Вокруг столько созданий с разными судьбами, столько индивидуальностей. Иногда случаются неприятности, иногда бывают проблемы, даже беда может прийти, когда не ждешь. А люди идут вдоль реки. Гуляют, смеются, плачут. Все они пережили свои трагедии, у всех есть история, которую не хочется рассказывать. И не сдаются ведь, живут дальше.

Если они смогли, Мария тоже сможет. Невелика беда – умереть и воскреснуть. Кому-то вообще не достается вторых шансов. А у нее сейчас вообще спокойная безоблачная жизнь.

– Ка-а-ар!

Мария дернулась, услышав протяжный вскрик совсем рядом с собой. Там сидел ворон. Он, словно капелька чернил на синем шелке, завис над водой, цепляясь за перила, точнее, за выступающий от них железный прут. Ворон не расправлял крыльев, не пушил перья, хотя ветер наверняка сдувал его с насеста.

Огромная черная птица смотрела на Марию ониксовой бусинкой глаза. Лоснящиеся перья сверкали на солнце. И ни одно из них не шевелилось, будто приклеили. Это существо создала не природа, или же на нем висело какое-то заклятье.

Мария откинула со лба растрепавшиеся на ветру локоны, чтобы получше разглядеть птицу. Происходило нечто неправильное, и ворон хотел, чтобы она смотрела.

Мария не стала разочаровывать его. Он убедился, что все внимание теперь принадлежит ему, и расправил крылья. Они темным знаменем повисли в воздухе. Помедлив, ворон сорвался вниз. У него не было ни шанса полететь, не взмахнув крыльями, но что-то оттолкнуло

его от воды.

Птица бумажным самолетиком пронеслась над поверхностью реки и взмыла в небо. Мария смотрела на удаляющуюся фигурка. Она не знала, что должно произойти, но понимала, что ничего хорошего.

Птица замерла в воздухе, ее словно распластало по небосводу. И тут она камнем упала вниз. Всплеск реки, и все закончилось. Мария не услышала ни вскрика, ни отчаянного хлопанья крыльями по воде. Птица словно ушла ко дну по своей воле, даже не пытаясь плыть. Мария смотрела в то место, где исчез ворон, боясь что-то упустить. Ее била крупная дрожь. Краски погожего осеннего дня смазались в одну вызывающе пеструю картинку. Мария не могла обратиться за помощью, не могла рассказать о случившемся. Сначала она пожалела птицу, решив, что это фамильяр, но осознание заставило ее побледнеть – это было лишь началом спектакля. Ворон не утопился.

Встречать грядущее в одиночестве было боязно. Мария увидела, как на поверхности реки расплываются круги. Вода закружилась в стремительном водовороте, разрушая мирное течение. Из его центра вылетела птица. Казалось, даже небеса помрачнели на мгновение.

Мария сжала перила до боли в руках. На ее лицо набежала тень беспокойства. А ворон неумолимо приближался. Через мгновение на набережной стало слышно, как он бьет крыльями по воздуху. Мерные хлопки напоминали звук мокрой простыни на ветру.

Птица шлепнулась на набережной в двух шагах от Марии. Люди не обратили на нее внимания, будто ныряющие в реку вороны были обыденностью. Птица поднялась на лапки, убедилась, что Мария до сих пор смотрит, и пошла по тротуару в другую сторону.

Ворон так и не сложил крылья, и мокрые перья тащились за ним по мостовой. Он чеканным шагом, нелепо задирая лапки, приближался к краю набережной. Там, за кустами пируса, начиналась земля. Не парк и не клумба, а просто природа. В этой точке заканчивался город, и начинался берег реки. Мария встала на краю мостовой и посмотрела на ворона. Он замер в паре метров от нее, оглянулся и захлопал крыльями, окропляя истоптанную землю с жухлой травой. У него заметно увеличился зоб, будто ворон проглотил какую-то дрянь и не мог выплюнуть. Он молчал. Мария не знала, что делать.

Ворон снова зашагал. Он не удалялся от Марии, но и не приближался к ней, просто кругами ходил по траве, пока следы от его лапок не превратились в темную спираль. Ворон смотрел на Марию. В его блестящем ониксовом взгляде чудилась угроза.

О птице нельзя сказать, испытывает она эмоции или нет, но вот человек, разглядывая трясогузку или канарейку, способен определить, какие чувства она у него вызывает. Ворон заставлял Марию нервно сглатывать и держать руки скрещенными на груди. Она словно боялась, что он взбесится и нападет. Мария искала объяснение его поведению, но не находила. В глазах ворона была пустота, мрачная неизвестность, которая пугала куда больше открытой агрессии.

Он раззявил клюв. Из его горла вырвался то ли хрип, то ли крик. Мария разглядела тонкие нити, свисающие из клюва. Судя по всему, ворон съел что-то похожее на клубок водорослей, по крайней мере, попытался.

Все его тело содрогнулось, и снова послышался птичий крик. Вопль отчаяния заглушала застрявшая в горле пакость. Мария хотела подбежать и вытащить комок из птицы, но решила, что лучше этого не делать. Любому состраданию был предел. Это точно была не обычная птица. Как понять, кто или что ее сюда прислало?