Внучка панцирного боярина
Шрифт:
— Прошу у пана извинения, — спешил оговориться Жвирждовский, наклонив немного голову. — В знак мира вашу руку.
Оба подали друг другу руку, после чего пан Людвиг обратился к собранию с вопросом: согласно ли оно на предложенное условие?
— Что-то слишком рано пан Пржшедиловский забегает со своими оговорками, — заметил пузатенький господин, шевеля тараканьими усиками. — Кто не намерен принимать на себя никакой патриотической обязанности, тот напрасно пришел сюда.
— Я пригласил сюда моего друга, — перебил с твердостью Владислав Стабровский, — и никто не имеет права делать заключение, что он здесь лишний! Кто находит это заключение справедливым, исключает и меня из вашего общества.
Пронесся было по собранию глухой ропот; но он тотчас замолк, когда пан Людвиг Жвирждовский попросил слова.
— Собрались здесь мы покуда люди свободные от всякого обязательства, кроме того, которое приносит с собою во всякое общество человек с гонором: хранить тайну, ему вверенную. Никто не имеет права налагать на кого-либо из членов наших других обязательств, пока он сам добровольно, по своим средствам и обстоятельствам, не наложит их на себя. Но, дав однажды установленную жондом клятву, он уже не свободен отступиться; он уже невольник своей присяги. Решено ли?
— Решено, — отвечали все.
— Отступника от обязательства, на себя добровольно принятого, — продолжал Жвирждовский, — да покарают люди и Бог. Пускай от него отступятся, как от прокаженного, отец, мать, братья, сестры, все кровное, церковь и отчизна проклянут его, живой не найдет крова на земле, мертвый лишится честного погребения и дикие звери разнесут по трущобам его поганый труп.
— Да будет так; прекрасно, сильно сказано, — пронеслись по собранию горячие голоса.
— Amen, братья во Христе и святейшем отце нашем, папе, — послышался медоточивый голос ксендза Б.
— Нет, этого мало, — заревел хриплым голосом Волк, вскочив со своего места и проведя широкой пятерней своей дорожку по щетинистым, черным как смоль волосам.
Дикообразная физиономия его с выдающеюся вперед челюстью так и смахивала на рыло соименного ему зверя, глаза его горели бешеным исступлением и, казалось, просили крови. Таков должен был быть вид Каина, когда он заносил на брата свою палицу.
— Этого мало, — повторил он и бросился к стене, на которой висел кинжал. Он схватил его, вынул из ножен и, засучив рукав своего сюртука до локтя, как исполнитель des hautes oeuvres [6] перед совершением казни, мощною рукой воткнул оружие в стол. Гибкая сталь задрожала и жалобно заныла.
6
des hautes oeuvres — высокое искусство (фр.)
— Пой, пой так свою заупокойную песнь, когда вонжу тебя в грудь изменника, — приговаривал Волк, сверкая пылающими глазами.
— Клянитесь паном Иезусом и Маткой Божьей на рукояти кинжала, расположенной крестом.
Ксендз пропустил мимо ушей этот святотатственный призыв и только улыбнулся.
— Подождите произносить клятву, паны добродзеи, не зная еще, какие обязательства на себя принимаете, — сказал Жвирждовский.
— Так, так, — провозгласили почти все единодушно.
— Гм! — крякнул только пузатенький господин, тревожно шевелясь на своем стуле, на который он сел верхом.
Жвирждовский сурово взглянул на него начальническим взглядом, от которого тот переместил свою позицию.
— Окончив эти прелиминарные статьи, — произнес опять размеренно пан Людвиг, — я должен сделать оговорку. Хотя мне большею частью известны планы и средства нашего высшего трибунала, я обязан до времени ограничиться представлением вам моего плана в кругу моих действий, как воеводы могилевского. Опять повторяю, каждый может подвергнуть его критике, и я подчинюсь ей, если собрание найдет ваши замечания полезными для блага отчизны. Никто из вас не отвергнет, что если в начинании патриотического дела нужно страстное увлечение, то и не менее глубокая обдуманность нужна в начертании плана действий.
— Вы душой горячий патриот, по ремеслу воин, по науке великий стратегик — наш будущий Наполеон! — молвил кто-то из собрания.
— Ого-го! Как вы заставляете меня широко шагать, — отозвался могилевский воевода с самодовольной улыбкой.
— Все, что вы начертали в своей гениальной голове и потом изложили на бумаге, должны мы принять без рассуждений. На то вы воевода, а мы слуги, орудие вашей воли, — послышалась чья-то угодливая речь.
— Мы покуда здесь все равные члены, — отвечал Жвирждовский, — дело другое на поле битвы. Ум хорош, а два лучше, как говорят москали.
— А я не мужик-москаль, — образованный пан, замечу: Du choc des opinions jaillit la v'erit'e, [7] — сказал с выдавшимся брюшком господин.
— Пан очень любит эти безвредные шоки, — заметил один из офицеров, — посмотрим, так ли он будет действовать, когда раздадутся les chocs des armes. [8]
Стабровский пожал плечами.
— Нечего пожимать плечами, — вмешался неугомонный спорщик.
— Поневоле пожмешь, когда у нас время проходит в пустословии: дайте же говорить дело пану воеводе; этак мы никогда не покончим.
7
Du choc des opinions jaillit la v'erit'e — в споре рождается истина (фр.)
8
les chocs des armes — бряцанье оружия; военное столкновение (фр.)
Суздилович открыл было рот, чтобы опять спорить, но сидевший подле него шепнул ему, что он воротится домой голодный, если будет продожать спор, и тот замкнул уста.
— Соединимся же братски в патриотическом национальном гимне: «Боже цось Польске!» — воскликнул с одушевлением Жвирждовский.
— Боже цось Польске, — подхватил хор. Когда хор замолк, оратор продолжал:
— При этом торжественном клике, раздающемся от Вислы до Днепра, от Балтийского моря до Карпатских вершин, Польша, гремя цепями своими на весь мир, облеклась в глубокий траур. Схватив в одну руку меч, в другую крест, она не наденет цветного платья, пока этими орудиями не поборет своих притеснителей. И меч и крест сделают свое дело.
— Сделают, сделают, — повторили многие голоса.
— Со всех мест, где было ее исконное господство, сзывает она около себя верных сыновей своих. Поспешайте, друзья мои, на этот призыв. Вы, может быть, спросите меня, почему мы не воспользовались гибельным положением России во время крымской кампании? На это я скажу: мы и обстоятельства не были тогда готовы. Французы, англичане, итальянцы, наши верные союзники, занимались своим делом: им было не до нас. Теперь иное время. Благоприятные обстоятельства для нас созрели. В России совершилась эмансипация; она не удовлетворила хлопов и раздражила землевладельцев. Золотые грамоты загуляют по Волге, в местах, где были бунты Стеньки Разина и Пугачева. Все движется по направлению, данному нашими агентами. Наша интеллигенция занимает все надежные посты, из-за которых бросает свои разрушительные снаряды. В противном лагере дремлют или мечтают; мы работаем, нам помогают. Видите, время удобное.