Внутренняя красота
Шрифт:
Кресси прикоснулась к своим горевшим щекам. Джайлс, единственный мужчина, которого она видела обнаженным, выглядел немного смешным и опасным. Он держался странно и почему-то гордился своим торчавшим членом. Он серьезно обиделся, когда ей не удалось скрыть своих… впечатлений. Кресси тогда охватила тревога на грани истерики. Ей стало трудно примириться с чудовищным грехом, который она вот-вот совершит, решившись на акт соития. Они оба чувствовали себя неловко. Джайлс оказался отнюдь не столь опытным, как утверждал. Ему не понравились вопросы Кресси. Он с раздражением воспринял робкую просьбу Кресси объяснить,
Короче говоря, все, что случилось потом, стало для обоих достойным сожаления испытанием. Оглядываясь назад, она подумала, что Джайлс был бы намного счастливее, если бы она лежала неподвижно, не говоря ни слова, пока он лишал ее девственности. В конце акта она так и поступила. Ему это не принесло никакого удовольствия. Если бы гордость позволила, он тут же решил бы, что одного раза вполне достаточно. В конце концов она тоже пришла к такому выводу.
Хотя Кресси не сомневалась, что сама почти во всем виновата, ведь у нее не было никаких оснований считать себя одной из тех женщин, которых домогаются мужчины, она даже мысли не допускала, что Джованни на месте Джайлса мог бы оказаться столь беспомощным. Конечно же его изящные пальцы не могут быть неловкими, равно как уста, полные губы, веки. Совсем недавно, во время первого сеанса она не сомневалась, что он собирается поцеловать ее. Во время второго сеанса она была почти уверена в этом, но снова ничего не случилось, а с тех пор он стал относиться к ней почти грубо. Кресси вела себя как глупая девчонка, предаваясь игре воображения, мысленно раздевая Джованни, представляя, как он трогает ее так, как не сумел Джайлс.
— Кресси?
Она вздрогнула, открыла глаза и с виноватым видом отняла руку от груди.
— Джованни.
— Мне нравится, как мое имя звучит в ваших устах, — сказал он, улыбаясь.
Кресси покраснела. Боже, может, это к лучшему, что никто, даже самый известный портретист в мире, не сможет прочитать ее мысли. Все же она не осмелилась взглянуть на него.
— Я пришла сказать, что мальчики… они явятся стола в любую минуту, если вы готовы заняться ими.
Джованни указал на мольберт. Палитра со смешанными красками уже была подготовлена.
— Как видите, я готов.
Сегодня с ними было нелегко. Думаю, они не смогут усидеть долго. — Кресси уставилась на верхнюю пуговицу его жилета. — Я бы задобрила их засахаренными фруктами, если бы те оказались под рукой.
— В этом нет необходимости.
— Наоборот, есть. Как вы не понимаете…
Джованни улыбнулся, поймал прядь ее непослушных волос и отвел их со лба.
— Положитесь на меня.
Он едва коснулся Кресси, как та вздрогнула, остро чувствуя его близость, тем более ей в голову приходили невероятные мысли.
— Я пойду и… если вы готовы, тогда я…
Но такая необходимость отпала. Послышались крики, топот четырех пар ног, увещевания няни не бегать, оставшиеся без внимания. Перед ними появились четыре мальчика со всклокоченными светлыми волосами, обманчиво ангельскими лицами, пухлыми руками и ногами. Джейни в домашнем чепце набекрень, перепачканном чернилами фартуке сделала неуклюжий реверанс.
— Извините, миледи, как только вы оставили мальчиков
— Джейни, не надо извиняться. Твоей вины тут нет.
— Миледи, ребят не утихомирить, держа их взаперти из-за дождя. Только бы выглянуло солнце, тогда они могли бы набегаться вволю. Если позволите, я пойду сменить фартук. Этот уже больше не наденешь.
— Так вот, — сказал Джованни, когда Джейни ушла, ворча и качая головой. Состояние наряда явно привело ее в отчаяние. — Я придумал для мальчиков игру.
— Игру? А мне казалось, вы хотите, чтобы они смирно позировали вам.
— Сама игра заставит их сидеть. Положитесь на меня, Кресси.
— Вы говорите так уже не первый раз.
— А сегодня я докажу вам, кто прав.
Джованни хлопнул в ладоши, стараясь привлечь внимание мальчишек. Когда это не возымело действия на сцепившихся ребят, растащил их в разные стороны за нанковые штаны. Фредди и Джордж от неожиданности умолкли. Кресси с удивлением наблюдала, как он без всяких усилий несет их к столу. Что еще метали греческие атлеты, изображенные на картинах? Диск. Да она готова спорить, что Джованни мог бы ловко справиться и с этим. Тогда предстал бы в очень короткой тунике, прикрывавшей верхнюю часть бедер. Если бы он рванулся вперед, готовясь к броску, ткань разорвалась бы, обнажая…
— Кресси?
Уже второй раз за утро она вздрогнула и покраснела.
— Вы тоже, — произнес Джованни, держа наготове один стул рядом со столом.
Мальчики уже расселись и выжидающе уставились на нее.
— Я?
— Кресси, ты участвуешь в игре. Садись рядом со мной, я здесь самый старший, — сказал Джеймс, снисходительно глядя на Гарри.
— Я хочу, чтобы Кресси сидела рядом со мной.
Я ведь любимчик мамы, — тут же возразил раздраженный Гарри.
— Неправда! Это я любимчик мамы. Я наследник отца и однажды стану лордом Армстронгом. — Джеймс выпятил грудь почти так же, как это делал отец. — Папа говорит…
— Вы будете играть или нет?
Джованни не повысил голоса, но тут же обратил на себя внимание всех четверых. В его голосе не слышалось ни гнева, ни раздражения. Может, повеяло скукой? Кресси закрыла лицо руками, чтобы никто не заметил, что она улыбается. Безразличие — вот что в нем звучало. Братья внимали каждому его слову, пока он раздавал бумагу, кусочки угля и объяснял правила игры, во время которой предстояло рисовать. Мальчишки смотрели на него раскрыв рот настороженными глазами. Только когда Джованни умолк и посмотрел в сторону Кресси, она догадалась: ей придется участвовать в игре.
— Я не умею рисовать, — с дрожью в голосе возразила Кресси.
— Все умеют рисовать, — возразил Джованни, проявляя характер. — Все дело ведь в пропорциях. Вы сами мне так говорили.
— Так нечестно. Между теорией и практикой большая разница.
— Интересно. Я первый раз предлагаю вам проверить свою теорию, а вы тут же придумываете отговорки. Не нравится, когда вам бросают вызов? Только не отрицайте… Вы уже скрестили руки на груди. Затем вы сердито уставитесь на меня.
— Я этого не сделаю. Я не столь предсказуема, — ответила Кресси, сердито глядя на него.