Внутренняя война. Том 2
Шрифт:
Сойдя с коня, Эстия рассматривала дорогу к усадьбе. Она помнила эту короткую аллею из вишневых деревьев, по четыре с каждой стороны, посаженную, видимо, чтобы порадовать посетителей. Весной деревья покрывались бело-розовыми цветами, словно в обещание радости и утешения: одно из немногих приятных воспоминаний Эстии о ее пребывании здесь.
Теперь вишни были мертвы. Их стволы будто бы обгорели, а ветви превратились в черный хрупкий клубок того, что когда-то было ветками, листьями, цветами, плодами. Они еще сильнее выделялись на фоне роскошной усадьбы, словно воплощение смерти
И тут Эстия заметила что-то тяжелое, свисающее с некоторых ветвей. Как только она разобрала, что это, то сразу же заметила по крайней мере по одному такому предмету на каждом дереве. На трех деревьях висело по два.
– Ваше величество! – прошептала магистр Фасиль: предупреждение. Можно было и не объяснять.
Это были люди. Мужчины? Женщины? Сожжены заживо? После того, как их подвесили?
Не сознавая, что она делает, Эстия направилась к деревьям. Она перешла на бег. Дыхание ее прерывалось.
За ее спиной звучали голоса, но Эстия их не слышала. Рядом бежала Лилин. Командующий Крейн догнал ее с мечом в руке. Магистр Фасиль передвигалась медленнее. Крейн крикнул что-то, что удержало первого офицера и всех остальных.
Среди мертвых деревьев королева Эстия увидела правду. Это были люди. Мужчины или женщины, она не могла сказать: их тела были сожжены до черных корок плоти, цепляющихся за обугленные кости. Но они погибли не от повешения. Вокруг груди их поддерживали толстые кожаные ремни. За эти-то ремни несчастных и подняли на деревья, прикрепили к ветвям, а затем подожгли.
«О, отец! – простонала про себя Эстия. – Что ты наделал?»
Это и есть твой дар? И это я унаследовала?
Каждый вдох причинял ей боль, но королева не чувствовала ее. Сожжены?.. Она не могла окончить вопрос. Она боялась, что знает ответ на него. Ее тошнило. Сожжены?..
Желчным голосом магистр Фасиль объявила:
– Это нуури, ваше величество. Король Смегин использовал их, чтобы тренировать свою Казнь. Он хочет добиться точности поражения. Он жаждет причинять жестокость, не убивая. Эти нуури умерли, чтобы он мог усовершенствовать свое мастерство.
Он оставляет их висеть здесь, чтобы другие нуури могли видеть их и боялись его.
Мгновение спустя Эстия была потрясена, заметив, как одно из тел открыло глаза. Боль, отраженная в них, поразила ее как удар молнии.
Все еще живы? Боги! Они все еще живы?
Изрыгнув проклятие, Крейн прыгнул вперед. Прежде чем Эстия успела что-либо понять – прежде чем она успела что-либо подумать, – взмахнув мечом, он отсек живую голову от тела. Когда голова коснулась земли, ее глаза еще были открыты, с ужасом взирая на искривленные ветви, где погибли друзья и родственники.
Служительница Духа своим обычным хрипловатым и одновременно нежным голосом заметила:
– Я бы сперва спросила его.
Крейн обернулся к ней. Он выглядел так, словно собирался заплакать.
– Спросила его? – воскликнул он. – С какой целью? Чтобы продлить его мучения?
Лилин пожала плечами.
– Чтобы определить, жив ли он еще. Если бы он оказался жив, я бы убила его помягче. Так, чтобы он не увидел моего клинка. Он понял бы только то, что его освободили.
Теперь он не нуждается в милости.
Эстия не могла не задавать вопросов. Сгорел от молнии? И все еще жив? Чтобы ее отец мог потренироваться?..
Она не ожидала, что столкнется с преступлением ужаснее, чем обращение нуури в рабство, чем каторжные работы до истощения, до смерти.
«Он уверен, что его магический дар служит ему».
Да что за чудовище ее отец?..
«Это не так».
От королевы ожидали каких-то слов. Она должна была противостоять своему отцу. Зачем же еще она пришла? Ее ответственность не уменьшали ни масштаб этого злодеяния, ни жестокость, с которой оно было совершено, ни подступавшее к ней чувство тошноты.
«Он был порабощен своей же собственной силой».
Королева Эстия не плакала. Несмотря ни на что, она не плакала. Но когда она заговорила, горло ее сдавливали слезы.
– Ты все время говоришь «он».
Служительница Духа кивнула.
– Да, ваше величество. Если они нуури, то это должны быть мужчины. Женщины больше. И свирепее. Если бы король Смегин захватил одну из них, нуури бы сразу начали войну, они бы не ждали.
– Тогда нам в какой-то степени повезло.
Королеве Эстии не нужно было принимать решение: она уже приняла его. «Я знаю, о чем вы хотите спросить меня, милорд, – говорила она мужу. – Когда я вернусь, я отвечу вам». Залп горящими стрелами был бы достаточным ответом. Ее воины могли бы сжечь и усадьбу, и все прочие строения здесь до основания.
Но тогда начнется сражение. Амиканские воины лишатся жизни. Ее отец погубит многих, прежде чем погибнет сам. Если погибнет. А у нее так и не будет возможности понять его.
– Я видела достаточно. – Она повернулась к дому. – Я не буду ждать, когда меня соизволят заметить. – С каждым словом ужас и негодование ее росли. – Командующий Крейн, возвращайтесь. Пусть все остаются там, где они сейчас. Не давайте им повода для паники. Если вы потребуетесь, – она имела в виду, «когда вы потребуетесь», – вы сами это поймете.
Отошлите ко мне первого офицера.
Не глядя на заклинательницу, она добавила:
– Выберите, где вам находиться. – Она не верила, что магистр Фасиль будет в состоянии противостоять Казни Молний ее отца. – Заходите, когда сочтете, что настало время.
И королева Амики начала спускаться по склону к убежищу короля Смегина. Лилин сопровождала ее. Силой воли Эстия заставляла себя двигаться медленно, чтобы генерал Саулсес смог догнать ее. Это была ее единственная уступка собственному бессилию.