Во имя Империи!
Шрифт:
– А беженцы?
Нуваррец махнул рукой и произнёс наполовину непонятную фразу:
– Вертолёты уже перебросили туда спасателей, так что о них найдётся кому позаботиться.
Глава 1
Я просыпаюсь и вначале не могу понять, где нахожусь, но ровное тепло рядом со мной, тёплая ладошка на груди и бархатная тяжесть на ногах подсказывают, что первое – я не один, второе – если со мной спит женщина, поскольку ориентирован я в этом вопросе нормально, значит, я в безопасности. Потому что иначе мы не спали бы так спокойно и безмятежно. Третье – поскольку рисунок потолка мне знаком, значит, я дома… Дома? Поворачиваю, чуть оторвав
Затем – очередной переворот и, как апофеоз всего, показали своё истинное лицо соседи Русии, страны Океании. Материка, расположенного по другую сторону планеты. Террор, переходящий в геноцид, пришлось уходить с немногими близкими мне людьми, преследуемыми по пятам врагами. И последний бой в древнем заброшенном поселении, когда нас спасли солдаты Новой Руси, как мы назвали образованное нами на недоступном для аборигенов, в силу природных условий и технической отсталости, материке государство беглецов с Земли.
И вот я дома, а рядом со мной спит женщина, которая станет матерью моего ребёнка… Всё наконец стало на свои места. Хвала богам… Отвожу прядь мягких волос от лица Аоры. Она мирно спит, безмятежно и спокойно, пожалуй, впервые за последний год. Точёные черты, огромные зелёные глаза, сейчас прикрытые длинными ресницами, чуть оттопыренная нижняя губа, придающая ей особое очарование… А ещё – скрытое одеялом и невидимое поэтому потрясающей красоты тело… Осторожно, чтобы не разбудить, вдыхаю её запах, такой приятный и так нравящийся мне, затем касаюсь губами волос. Надеюсь, что мы обретём счастье, которого были оба лишены злой судьбой… Всё-таки она почувствовала, что я уже не сплю. Распахивает бездонные озёра глаз, ещё сонные, и потому особенно милые. Приподнимает голову, утыкаясь мне в плечо, потом забавно брыкается, кое-как приподнимается на локтях и животе, снова плюхается на меня, и наши глаза смотрят друг на друга в упор. Мягкая высокая грудь лежит на моей груди. А женщина, которая стала моей женой, вдруг пугается. Её лицо искажается страхом, она подаётся было назад, забыв про всё, но тщетно. Потому что мои руки уже обнимают её, прижимая к себе.
– Доброе утро, малышка.
Говорю я на русском, и Аора морщит лобик, пытаясь догадаться, что же я сказал. Затем, вспомнив, что между нами было решено вчера, в день возвращения, переспрашивает на русийском. Несмотря на океанское происхождение её рода, родилась она и прожила всю свою жизнь в Русии.
– Что это значит?
Перевожу, и женщина смущённо краснеет. Всё-таки местное воспитание довольно, чтобы не говорить слишком, чопорно и пропитано пуританским духом. И ей стыдно лежать сейчас совершенно обнажённой на таком же одетом в костюм Адама мужчине, даже если он её муж… Тянусь губами к ней, желая ощутить вкус поцелуя. Она пытается отодвинуться – увы. Проще покориться. Вначале скромный поцелуй быстро становится страстным и горячим, потому что… и потом мы просто лежим рядом, остывая после бурного утра…
– Ты всегда такой ненасытный? – бормочет она.
Смеюсь, правда, негромко.
– Только с той, которую люблю.
Аора снова приподнимается, внимательно смотрит на меня.
– Пытаешься понять, лгу я или нет? Нет. Зачем мне это?
Её глаза вдруг наполняются слезами, и я рывком сажусь, прижимаю ставшую бесконечно дорогой мне женщину к груди, ласково глажу по голове, по вздрагивающим плечам, пытаясь утешить, бормочу ласковые, глупые и совершенно ненужные слова, не в силах понять, что происходит. Почему моё признание вызвало такую реакцию…
– В первый раз…
Разбираю я ответное бормотание…
– В первый раз в жизни…
Боги! Она впервые слышит слова любви?!
Наконец моё воздействие немного её успокаивает, и она отрывается от меня, пытается вытереть ладошкой мою мокрую грудь.
– Извини. Не знаю, что на меня нашло…
– Не страшно. Только прошу: никогда больше не плачь. Я не могу переносить, когда моя женщина проливает слёзы.
– Это слёзы счастья, мой… муж… Счастья, а не горя…
Я действительно ощущаю искренность, счастье, облегчение, любовь, которые сейчас переполняют её… И не хочу отпускать её снова. Но гибким движением Аора выскальзывает из моих объятий, пытаясь утащить к себе одеяло. Увы. Ей опять не везёт. Она обиженно говорит:
– Мне надо одеться… Юница сейчас встанет.
Но я не отдаю ей покрывало, ложась на бок.
– Мне нравится смотреть на тебя.
– Но мне стыдно!
Пожалуй, женщина права. Слишком много потрясений для одного дня. Точнее, суток. Переворачиваюсь на другой бок.
– Можешь одеваться.
Шлёпание босых ножек по натёртому воском паркету, шуршание пластика, в котором лежит принесённая вчера старшей дочерью одежда для мачехи. Затем я слышу удивлённое восклицание:
– Как это можно носить?! Оно же бесстыдно коротко!
Не выдерживаю, поворачиваюсь к жене. Ух!!! Чуть не упустил самое интересное! С нижним бельём она разобралась и сейчас возмущённо вертит в руках короткий сарафан. Намётанный глаз сразу определяет длину – до середины бёдер.
Натягиваю на себя фиговый лист, именуемый нижним бельём, затем встаю с кровати. Аора пунцовеет, что делает её неотразимой. Протягиваю руку:
– Ты просто не умеешь его носить. Дай.
Она покорно отдаёт.
– Подними руки.
Ладошки послушно поднимаются над головой. Раз! Одним движением я надеваю платье, чуть поддёргиваю ткань.
– Всё.
Моя жена возмущённо смотрит вниз, затем снова выдаёт:
– Но как я в таком покажусь на людях?! Я же со стыда сгорю!
Делаю шаг назад, открываю шкаф с одеждой, достаю шорты, привычную для Новой Руси одежду мужчин, футболку без рукавов. Напяливаю всё на себя и возвращаюсь к красной от стыда неподвижно застывшей Аоре, беру её за руку. Она упирается, но я всё же подвожу к окну. Чуть отдёргиваю занавеску:
– Смотри.
Пугаясь, она одним глазком выглядывает на улицу, затем порывисто возвращает ткань назад.
– Вижу… Но я… Стесняюсь…
Дверь спальни открывается. Мы оба оборачиваемся – на пороге стоит отчаянно трущая кулачком глаз Юница, наша дочка, одетая в длинную ей мужскую футболку с Дартом Вейдером. Аора стремительно алеет, ощущая мою ладонь на своей талии, а дочка спокойно смотрит на её новый наряд, затем выдаёт коронную фразу:
– Ой, мам… Наконец-то ты оделась по-человечески… А… завтрак у нас будет?
Женщина, кажется, сейчас сгорит от стыда. Девочка же деловито поправляет сползающую с плеча футболку, смотрит на смятую после утренней побудки постель и снова выдаёт: