Во имя рейтинга
Шрифт:
Полковник Трэвис
В бытность мою разведчиком мы проходили множество разнообразных спецкурсов, которые и не снились обычным людям даже в кошмарных снах.
Инструкторы накачивали нас виски до такой степени, когда благородный напиток начинал течь у нас из ушей, а после этого проводили тесты на внимательность, логическое мышление, память или просто и без затей устраивали нам проверку рукопашным боем. Порой это было жестоко, но через какое-то время некоторые из нас научились
Не знаю, где учили этому искусству Одиссея, но Диомеда на тех курсах и близко не было. Доблестный ванакт Аргоса храпел во всю мощь своей глотки, а мы с Одиссеем стояли на балконе, глядя на спокойное море и лунную дорожку, бегущую к дворцу, и в голосе Лаэртида не было и сотой доли того опьянения, которое он так удачно сыграл в мегароне.
— Зачем ты здесь, Алекс?
— Что ты имеешь в виду?
— Зачем ты на Скиросе? — спросил Одиссей. — Только не пытайся мне лгать. Лгать такому лжецу, как я, бессмысленно. И я не поверю в сказку, что ты хотел посмотреть вблизи на такого героя, как наш Пелид. Все его геройства либо в будущем, либо в его воображении.
— Я хочу попасть в Троаду, — сказал я. Этому парню лучше не врать. По крайней мере сейчас.
— Зачем тебе наша война?
— Я прибыл издалека, Лаэртид, очень издалека. Ты даже не слышал о той стране, в которой я живу, ибо она лежит слишком далеко отсюда.
— За Гипербореей?
— Да.
— Ты проделал долгий путь.
— Не по своей воле, — сказал я. — Мой правитель направил меня сюда. Он прослышал о грядущей великой войне и хочет, чтобы я стал свидетелем этих событий.
— Но ты и так все видишь, — заметил Одиссей.
— Смотреть издалека — это одно дело, — сказал я. — И совсем другое — смотреть на что-то, находясь внутри этого.
— Но зачем твоему правителю такая информация? Он хочет воевать с нами и послал тебя в качестве лазутчика?
— Поверь, война меж нашими державами невозможна, — сказал я. — Тот путь, что проделал я, не сможет пройти ни одно войско.
И скажите мне, что я вру.
— Ты не врешь, — сказал Одиссей. — А жаль. Какое-то время я думал, что ты подослан правителем Трои, чтобы убить Ахилла. Я бы не стал тебе мешать.
— Вот как?
— Он болен, — сказал Одиссей. — Но я не знаю, как называется эта болезнь. Он убьет меня, по крайней мере попытается меня убить, если я назову его безумным, но он безумен. Он должен был родиться богом, волею Зевса был рожден человеком, однако его мать сделала все, чтобы человеком он так и не стал.
— Ты не боишься быть столь откровенным со мной?
— Нет, — сказал Одиссей. — Не спрашивай почему, я не знаю. Я чувствую людей и чувствую, что могу тебе доверять. И я видел, какими глазами ты смотрел на Ахилла. Он нравится тебе не больше, чем мне.
— Ты прав. Он — зверь.
— Невелик подвиг — убить раба, — сказал Одиссей. — Для того чтобы разрубить человека от плеча до пояса, нужна только сила. Для того чтобы быть героем, одной силы мало. А мальчик хочет быть героем, более великим, чем его отец.
— Такова его судьба.
— Судьбе надо помогать, — сказал Одиссей. — Не судьба делает человека героем, а сам человек. Хотя, на мой взгляд, это самая глупая цель, какая только может быть в жизни, — стать героем. Век героев короток.
— Зато их слава живет в веках.
— Плевать мне на такую славу, — сказал Одиссей, чье имя стало нарицательным и чьи подвиги вошли в легенды. — Я не увижу этой славы, и мне в ней мало прока. Я хочу любить свою жену, видеть, как взрослеет и мужает мой сын, я хочу посмотреть, каким человеком он станет, я хочу увидеть внуков и знать, что мой род, берущий начало от самого Гермеса, будет продолжен.
О том, что по другой линии родоначальником Лаэртида считался сам Зевс, Одиссей скромно умолчал. Или не скромно? Неужели он ставит Гермеса выше его небесного отца?
Одиссея очень беспокоит сын Пелея. Почему?
Удар у Ахилла хороший, это надо признать. Но техники никакой. На оборону он вообще плюет, ну это и понятно, на кой черт ему оборона, если у него броня вместо кожи.
Я с расстояния двух метров видел, как дважды выпады раба, с которым забавлялся Пелид, достигали цели, и оба раза лезвие не рассекало человеческую плоть, а отскакивало от нее, словно натыкаясь на невидимую преграду.
Я этого не понимаю.
Я мог бы предположить, что под хитоном Ахилла надет панцирь, но видел, что панциря не было. Остается только согласиться с версией Дэна о случайной мутации сына Пелея. Интересно, а кто на самом деле была его мать? Судя по тому, что я видел, она была крокодилом.
Зато теперь я понял, что Диомед с Одиссеем не случайно явились во дворец пьяными и не случайно передали приглашение Агамемнона таким образом, что согласиться на него мог только идиот. Выполняя поручение вождя вождей формально, они сделали все от них зависящее, чтобы сын Пелея никогда не оказался под Троей.
Но я сильно сомневался, что у них что-то получится.
Убийство было единственной страстью Ахиллеса.
Зрители
— Это нонсенс, уважаемый. Я перерыл все источники, но ни в одном из них не встретил упоминания об Алексе, сыне Виктора. Такого героя на стороне ахейцев просто не было.
— До сих пор они довольно точно придерживались сюжета. Были, не спорю, мелкие несоответствия, но все их легко было объяснить. И они показывали быт, очень похожий на тот, что царил в древние времена. Но этот Алекс вообще ни в какие ворота не лезет.
— Я вам больше скажу, коллега. Виктор — это не греческое имя, а римское, в переводе с латыни означает «победитель».
— Как человек может носить римское имя, если до основания Рима еще несколько веков?
— Это явное несоответствие, коллега, явное. И что это за страна, которая находится за Гипербореей, если эллины считали Гиперборею краем света? За ней была только вселенская река Океан, в чьи воды бросались уставшие от жизни гиперборейцы.