Во славу Отечества! Часть II
Шрифт:
Только два эсминца благополучно вернулись в порт под защиту береговых батарей, повергнув персонал базы в новый приступ страха и паники, который усилился повторным появлением над Данцигом самолетов противника. На этот раз они уже не бомбили причал подлодок, а обрушили свой смертоносный груз на сам порт.
«Илья Муромец» долго кружил над многочисленными портовыми сооружениями, выискивая достойную добычу, ремонтно-строительные доки. Сброшенные вниз фосфорные бомбы вперемешку с фугасными бомбами вызвали большой пожар, который с необычайной быстротой перекидывался на соседние здания.
Ему вторил другой гидроплан, появившейся в районе портовых складов, на которые
Наблюдавший за портом издали, капитан Беренс размышлял. Он мог за оставшееся время тральщиками расчистить в прибрежных водах безопасный фарватер для своей эскадры и, подавив береговые батареи огнем линкоров, затем полностью уничтожить порт со всеми портовыми заводами. Всё это Беренс смог бы спокойно сделать, имея некоторую временную фору перед немецкими линкорами Сушона, стоявшими сейчас в Киле.
За разрушение Данцига с его морскими заводами все были бы благодарны Беренсу и, в первую очередь, англичане, несущие огромные потери в море от действий кайзеровских подлодок. Однако командир эскадры решил удвоить ставки риска и попытаться сыграть по- крупному. Он ограничился лишь повторной бомбёжкой портовых сооружений, ещё больше усилив пожар и панику в порту.
Комендант порта усиленно бомбардировал отчаянными телеграммами Берлин и Штральзунд, взывая о помощи. Контр-адмирал Гопман, командир эскадры легких крейсеров в Штральзунде, первым откликнулся на просьбу соседа, отправив в Данциг все свои силы: крейсера «Кёльн», «Майнц» и «Кольберг».
Они покинули свою базу рано утром и, вскоре, столкнулись с тремя русскими крейсерами и группой миноносцев, медленно идущих строем между островом Борхольм и побережьем Померании. Такую медлительность Гопман объяснил малой скоростью авианесущего транспорта, который, по мнению адмирала, противник собирался применить против базы его крейсеров в Штральзунде. Помня трагическую судьбу «Дортмунда», флагман эскадры коммодор Бользен счёл за лучшее отвернуть от врага и разумно дождаться прибытия кораблей Сушона, которые должны были прибыть через час-полтора. И, хотя это были старые дредноуты, их десятидюймовый калибр мог сильно надрать задницу зарвавшимся русским свиньям.
Проведения этой операции от Сушона потребовал сам кайзер, едва только тревожные телеграммы из Данцига легли на его рабочий стол в Шарлотенбурге. Ещё пребывая в радужной эйфории от недавних побед над британцами, Вильгельм расценил вылазку русских кораблей, как личное оскорбление и желал немедленной сатисфакции.
Следуя приказу кайзера, вице-адмирал Сушон вывел в море почти всю свою эскадру, оставив в Киле только «Шлезнен», у которого были проблемы с машинами, и линкор находился на плановом ремонте. Гордым строем, рассекая ночные воды Балтики, шли на восток «Ганновер», «Гессен», «Шлезвиг-Гольштейн» и «Дойчланд», на котором держал свой флаг Сушон. У адмирала также были личные счеты с русскими, рискнувшими высунуться из своей норы и осмелившимися показать зубы. Он страстно желал отомстить им за своё трёхлетнее безрезультатное сидение на Босфоре и недавнюю неудачу при Моонзунде.
Получив радиограмму от Гопмана, Сушон приказал ему идти на сближение с собственной эскадрой, не вступая в контакт с противником. Не прошло и сорока минут, как противник обозначил свое присутствие появлением в небе самолета-разведчика. Гидроплан пролетел сбоку от немецкой эскадры, внимательно пересчитав число линкоров и эсминцев, сопровождающих главные силы адмирала, и, сделав разворот, быстро удалился восвояси.
Почти одновременно дозорные заметили в море дымы, за которыми показались крейсера Гопмана, идущие на сближение с Сушоном. Адмирал приказал им построиться в кильватерную колонну и следовать по правому борту от линкоров. Едва Гопман осуществил этот маневр, как дозорные заметили, дымы русских крейсеров, последние, предупреждённые гидропланом, уже заканчивали разворот на 180 градусов и поспешно уходили на восток. Противник был ещё вне зоны обстрела, но Сушон твёрдо знал, что обязательно догонит их.
— Собаки, — мрачно бросил Сушон, стоя на капитанском мостике и наблюдая в бинокль за убегающим противником, — на что они рассчитывали, напав на Данциг?-
— Видимо, не принимали в расчет мобильность Вашей эскадры, экселенц, — льстиво произнес кто-то из адмиральской свиты, толпившейся за его спиной.
— Глупцы, жалкие ничтожные глупцы. Теперь они полностью заплатят своими жалкими жизнями за это заблуждение.-
Увлёкшись преследованием, никто не обратил внимания, что, вновь зависший над германской эскадрой русский гидроплан, неожиданно стал покачивать своими крыльями, явно сигналя своим крейсерам. Результатом этих сигналов, стало изменение курса русской эскадры, которая неожиданно стала двигаться на северо-восток, словно пытаясь скрыться за Борнхольмом, чьи берега расположились слева по курсу Сушона.
Эти действия вызвали кривую усмешку на лице адмирала. Не отрывая взгляда от окуляра бинокля, он приказал:- Продолжить преследование врага.-
— Русские корабли в зоне поражения, — радостно доложил дальномерщик, и адмирал не замедлил ответить:- Открыть огонь по врагу!-
Прошло менее минуты, и стальные творения господина Крупа, приятно для адмиральского уха, ахнули в сторону русских крейсеров. Сушон и весь его штаб с радостью взирали, как немецкие комендоры всё ближе и ближе ложили свои снаряды к бортам кораблей противника. Русские пытались ответить, но что значили их кормовые шестидюймовки против мощи германских линкоров. Вся объединённая эскадра, словно свора собак, устремилась в погоню за русским зайцем, строго повторяя все его движения.
Сушон собирался вновь взглянуть в бинокль, как неожиданно, сильный удар сбил его с ног, и адмирал полетел вперед, при этом сильно ударившись телом об ограждение мостика.
— Что это? — испуганно успел спросить адмирал, распростёршись на полу, у офицеров своего штаба, суетившихся над ним. Никто не успел ничего сказать, как новый удар, вновь потрясший корпус «Дойчланда», перемешал человеческие тела в большую кучу, истошно кричавшую только одну фразу: — Русские мины! Русские мины!
Да, это действительно были русские мины, недавно выставленные миноносцами Беренса, и
на которые, используя сигналы с разведчика, крейсера своим отступлением заманили главные силы Сушона. При этом, завели не на край минного поля, куда первоначально шла германская эскадра, а в самую средину минной позиции с таким расчетом, чтобы в ловушку попало как можно больше вражеских кораблей, и их расчёт полностью оправдался.
Летевший впереди на всех парах флагман Сушона сначала угодил на один минный букет, а затем, уже двигаясь по инерции, наткнулся на второй. Два мощных взрыва основательно разворотили всю носовую часть корабля, проверив на прочность славные изделия мастеров кайзера. К огромному счастью для экипажа «Дойчланда», при взрыве не произошла детонация боезапаса корабля, что очень часто бывало на этой войне. Линкор только сильно осел на нос и накренился на правый борт.