Во славу Отечества! Часть II
Шрифт:
— Однако, господин Слащёв не имеет опыта командования фронтом, — возразил англичанин,
— Весь его путь, как самостоятельного командира — оборона Моонзунда и Стамбула. Я думаю, это не тот человек, который способен совершить маленькое чудо под Солониками.-
— Позвольте с Вами не согласиться, господин Гордон. Я лучше Вас знаю все его слабые и сильные стороны и, потому уверен, генерал Слащёв справиться с этой важной миссией, — горячо заверил союзников Корнилов, — пост командующего фронтом ему по плечу.-
За столом переговоров наступила пауза, и посол обменялся с обоими атташе понимающими взглядами. Затем он вновь откинулся на
— Если господин Корнилов так уверенно ручается за своего генерала, мы готовы передать в Париж Ваши предложения по объединению союзных сил на Балканах и передачи командования над ними господину Слащеву. Это очень хорошие вести, господа, но бедственное положение моей страны заставляет спросить Вас, а что будет, если наступление на Балканах не состоится, или если состоится, но не даст желаемого результата. Как быть в этом случае? — посол сделал паузу, а затем продолжил:
— При каких условиях Россия сможет начать наступление против австрийцев ранее названного вами срока, не дожидаясь полной готовности войск Юго-Западного фронта. По поручению союзных правительств я могу заявить, что они готовы благосклонно рассмотреть любые требования России о территориальных приращениях после окончания войны.
— Господин посол, я Вас не совсем понимаю. О каком согласии, или одобрении наших территориальных приращений идёт речь? — твёрдо и чётко спросил Корнилов.
— Все земли, которые мы желали получить, вступая в эту войну, а, именно Константинополь и Проливы, уже давно признаны союзным правительством, как наша собственность. Говоря так, я имею в виду секретный протокол, подписанный между нашими государствами в сентябре 1914 года, а также письменные заверения господ Черчилля и Клемансо от мая 1917 года о неизменности статуса прежней договоренности. Это же господин Черчилль подтвердил мне лично в своём апрельском послании.-
Верховный на секунду прервался и посмотрел на француза, всем своим видом демонстрируя, что он готов немедленно подтвердить свои слова бумагами. Уже наученный горьким опытом общения с кавказцем Ивановым, подтверждающим каждое слово кучей документов, посол лишь изобразил на своем лице целую бурю негодования, и сделал протестующий жест.
— Кроме этого, мы претендуем на земли турецкой Армении, население которой подверглось османскому геноциду и обратилось к нам с просьбой о защите и принятии их в состав нашей страны, поскольку только в нас они видят истинных защитников их веры и жизни. Я думаю, господин посол, что ни у кого из нас не поднимется рука вновь отдать этот многострадальный народ под иго осман. Что же касается земель австрийской Галиции, то её народ ещё в 1915 году в бытность царя Николая II, присягнул на верность русскому государству, поэтому мы автоматически считаем ее своей территорией.-
— Конечно, господин Корнилов, проливы и Стамбул это ваш военный трофей, вместе с Арменией и Львовом, союзное правительство не собирается отрицать это, — нехотя согласился француз, — я просто хотел узнать, не претерпели ли изменения Ваши взгляды за последнее время? —
— Нет, господин посол, они не изменились.-
Получив прямой и чёткий ответ, француз пожевал губами, а затем спросил Корнилова, осторожно подбирая слова:
— Возможно, есть нечто такое, что способно заставить рискнуть начать свое наступление раньше августа?-
Слова посла повисли в воздухе. Корнилов и Алексеев сконфуженно молчали, не решаясь первыми заговорить о деньгах, и это сделал, временно выбывший из разговора свежеиспеченный кавалер Почетного легиона, Иванов:
— Конечно, есть, господин посол, — несколько глуховато произнес кавказец, который к тому времени выкурил свою очередную трубку возле открытого окна и неспешно возвратился к столу переговоров, — миллиард франков золотом.-
Это было сказано столь обыденным и, в то же время, очень серьезным тоном, что союзники вначале опешили, а затем обомлевший посол с удивлением в голосе произнес:
— Это, конечно, шутка, господин Иванов?-
— Почему шутка, господин посол? Вы спросили цену, мы Вам её назвали. Я, конечно, понимаю Ваше удивление, господин посол, от столь большой цифры, но поверьте мне, это вполне приемлемая и подходящая цена за жизнь наших солдат, которые погибнут ради спасения Франции и предотвращения хаоса в нашей стране.
Наши воинские потери на этот день составляют около полутора миллионов солдат и офицеров убитыми и раненными. Вдвое больше потери среди мирного населения нашей страны, а сколько городов и сёл разрушено врагом за время войны, сколько материальных ценностей с оккупированных земель было вывезено в рейх. И всё это нужно будет поднимать из руин и восстанавливать в полном объеме, господа союзники. Кроме этого, нужны средства для наделения землёй всех героев и ветеранов войны, а также для выплаты денежной компенсации раненым, инвалидам и семьям погибших. Так что, миллиарда франков на всё это даже и не хватит но, понимая все ваши трудности и потери, мы назвали только эту сумму! — завершил свою аргументацию Иванов, медленно и неторопливо прохаживаясь вдоль стола, и головы всех сидящих, как по команде, поворачивались вслед за ним.
— Это невозможно, — ошеломлённо произнёс француз, — это просто невозможно.-
Иванов в тот момент развернулся возле угла стола и, также неторопливо, держа в руке пустую трубку, направился к своему стулу. Все, как завороженные, неотрывно смотрели на него, ожидая его ответа. У Алексеева от волнения вспотели ладони, он был также, как и все удивлён озвученной суммой и начал опасаться, что импровизация Сталина закончится громким скандалом. Он уже собирался как-то сгладить требование своего протеже, но с ужасом осознал, что не знает, что сказать.
Иванов между тем спокойно сел и, посмотрев невинными глазами на французского посла и разведя руками, миролюбиво сказал:
— Ну что ж, как говорит русская пословица, на нет и суда нет, господа союзники. Думаю, этот вопрос нет смысла более обсуждать.-
Когда всё закончилось, и делегация союзников удалилась для составления отчета, Корнилов крепко пожал Сталину руку и произнес:
— Мне очень понравился Ваш экспромт с миллиардом, господин кавалер Ордена Почетного легиона. Я бы сам никогда не смог найти в себе силы попросить у них такую сумму столь легко и непринуждённо, как это сделали Вы.-
Сталин хитро прищурился и ответил: — А я и не просил у них эти деньги, я их ставил в известность.-
Так прошли эти переговоры, на которых союзники в очередной раз были вынуждены признать важность роли России в Мировой войне. И пусть первая попытка списать долг не удалась, Корнилов слабо верил в быстрое согласие запада скинуть эту долговую удавку с горла своей страны. Главное — был сделан задел, союзники согласились с самим фактом возможности обсуждения столь щекотливого вопроса, как финансы. Теперь всё дело за генералами.