Во славу Отечества
Шрифт:
Правда, противный Макс Гофман не преминул заявить за спиной Людендорфа, что ему показали то, что он хотел видеть, но это злобное шипение нисколько не испортило фельдмаршалу общего впечатления от его поездки по передовой. Солдаты бодры, а запасы снарядов с отравляющими веществами ставших неотъемлемым атрибутом наступления Людендорфа в два раза превышали уставную норму. Ради этого фельдмаршал согласился отстрочить начало наступления на два дня, при всей сложности положения на фронте.
Разведывательные сводки ложащиеся на стол Людендорфа, четко и ясно говорили, что 2-я русская армия под командование генерала Миллера, против которой было направлено остриё германского удара, не подозревала о нависшей над ней угрозой. Переброски новых частей и в первую очередь конных армий в этом районе не наблюдалось. Вся активность русских сводилась к неторопливому возведению оборонительных сооружений, вместо подготовки наступления на Кенигсберг.
Анализируя донесения разведчиков, Людендорф пришел к выводу, что приоритетным направлением у русского командования был Берлин, против которого отмечалось наличие конных соединений и бронепоездов, главной ударной силой русских. Корнилов, несомненно, готовился к новому наступлению взять столицу рейха и полностью снять вопрос о главном победителе в этой страшной войне.
Точно такое же мнение было и у генерал-майора Гофмана, на плечи которого фельдмаршал возложил оборону Восточной Пруссии, а так же подготовку наступления против русских войск, начало которого было намечено на 28 сентября. Главный удар германских войск наносился восточнее Сольдау силами трех дивизий со вспомогательным ударом II Гессенской дивизии в районе Мазурских озер. Одна дивизия оставалась в резерве; её Людендорф собирался ввести в дело сразу, как только русский фронт будет полностью прорван. Таковы были планы кайзеровского генералитета, но они были жестко спутаны матушкой природой.
Как только минутная стрелка золотого брегета фельдмаршала застыла на восьми утра, в тоже мгновение заговорила германская артиллерия. Мощный град снарядов обрушился на русские позиции, безжалостной рукой стирая с лица земли всё то, что они успел возвести для обороны в отпущенный им судьбой срок. Вместе с огнем, в окопы русских неудержимой рекой хлынул удушающий газ, поражая сидящих в окопах и укрытиях солдат противника. Артобстрел длился целых семнадцать минут, когда погода всегда до этого бывшая на стороне Людендорфа, неожиданно изменила ему. Ветер, все это время устойчиво дувший в сторону противника, вдруг резко изменил своё направление, и словно насмехаясь над немцами, погнал ядовитые облака прямо на изготовившиеся к атаке их войска.
О возникшей угрозе срочно доложили фельдмаршалу, по привычке находившемуся в тылу одной из атакующих частей. В начале Людендорф не поверил этому и не отдал приказ артиллеристам о прекращении огня, приказав перепроверить донесение. И только когда волны ядовитого воздуха докатились до того места, где находился он сам, нужный приказ был отдан незамедлительно.
В результате этой нерасторопности, немцы долгое время были вынуждены сами глотать собственное адское варево, теряя от отравления десятки людей.
Подобный каприз природы, сорвал начало наступления на пятьдесят минут. Именно понадобилось немцам времени, чтобы ликвидировать последствия самоотравления и двинуться на штурм русских позиций.
Первую линию обороны противника, по которой пришелся главный удар германской артиллерии, пехотинцы рейхсвера преодолели на ура. Сопротивление со стороны противника было чрезвычайно слабым. Дав по наступающим цепям врага всего несколько залпов, русские пехотинцы быстро покинули свои позиции, отойдя в глубь обороны. Ободренный этим донесением, фельдмаршал Людендорф несколько успокоился, но как оказалось совершенно ненадолго. В рукаве у природы были ещё неприятные сюрпризы.
Едва только немцы заняли передовые позиции неприятеля, как с небес хлынул проливной осенний дождь, сильно затруднивший дальнейшее развитие германского наступления. Когда, яростно меся сапогами сильно разбухшую от воды землю, с большим опозданием пехотные цепи рейхсвера вышли ко второй линии русской обороны, перед ними открылась довольно неприглядная картина.
Проволочные заграждения перед окопами противника не были сильно повреждены огнем немецкой артиллерии, как на это надеялись в штабах при разработке плана операции. Когда же солдаты кайзера устремились в атаку в надежде быстро преодолеть ряды колючей проволоки, по ним ударили пулеметы противника. Сразу вслед за ними завыли минометы, загрохотали пушки, и дальнейшее наступление немцев было полностью остановлено. Пройдя жестокую школу окопной войны, пехотинцы немедленно залегли, и поднять их в атаку не смогли яростные призывы и команды офицеров. Умирать под губительным огнем врага, на проволочных заграждениях никто не желал.
Когда Людендорфу доложили об этом, фельдмаршал разразился бранью. Брызгая слюной и кривя от злости губы, он обрушил гром и молнии на головы своих подчиненных, обвиняя их во всех смертных делах. Дав в течение двух минут волю нервам, Людендорф выдохся и разрешил отход пехоты на первую линию русских траншей.
Одновременно с этим, фельдмаршал приказал артиллеристам открыть огонь по вторую линию русской обороны, о месте расположения которой германские комендоры имели довольно размытые понятия. Поэтому весь огонь они вели исключительно по площадям, а не по конкретным целям. Обстрел длился около пятидесяти минут и свелся к уничтожению проволочных заграждений и частичному повреждению первой линии окопов.
Поэтому, устремившихся в новую атаку немцев, вновь встретил яростный пулеметный огонь из уцелевших пулеметных гнезд. Огненные трассы свинца прилежно косили пехотные цепи врага, щедро устилая телами убитых солдат все открытое пространство перед русскими окопами.
Однако следовало отдать должное солдатам Людендорфа. Несмотря на значительные потери, они упорно продолжали продвигаться вперед, стремясь приблизиться к русским траншеям и закидать ненавистные пулеметы гранатами.
Иногда это им удавалась и тогда, две силы сходились в рукопашной схватке в узком пространстве траншейных ходов и линии окопов, в которой победа оставалась за русскими, благодаря вовремя подтянутым из тыла резервам.
Одновременно в дело вступила русская артиллерия, численность которой оказалась гораздо выше той, которую ожидал встретить фельдмаршал Людендорф в своих расчетах. Благодаря численному превосходству, русские артиллеристы могли не только вести заградительный огонь по пехоте врага, но и проводить контрбатарейную борьбу, нанося удары по обнаруженным местам расположения германской артиллерии.
Потери наступающих соединений от русского огня были очень чувствительны. Штурмовые батальоны потеряли свыше сорока процентов своих составов, и им срочно требовалось пополнение. Людендорф приказал подтянуть резервы, но бросить их в новую атаку не успел. Во второй половине дня приутихший было на время дождь, закапал снова, да с такой силой, что полностью превратил землю в одно скользкое месиво. Наступать в таких условиях было смерти подобно. Кленя злосчастную погоду Людендорф приказал прекратить наступление. К этому моменту в руках немцев оказалась вся первая линия вражеской обороны, что можно было расценить как наметившийся успех.
Именно так фельдмаршал и доложил кайзеру, срочно вызванный на следующий день, в ставку на доклад. Отбывая в Шарлотенбург, Людендорф возложил дальнейшее командование операцией на Гофмана, приказав всезнайке любой ценой прорвать оборону русских.
Все последующие два дня прошли в непрерывных боях, в результате которых немцы упорно пытались прогрызть русскую оборону и выйти на оперативный простор, но безуспешно. В немалой степени этому способствовала погода. Словно сговорившись с русскими все это время, лил мелкий моросящий дождь, который прекращался только к вечеру и утром начинался опять. От выпавших осадков земля превратилась в огромное непролазное болото, в котором вязло всё, начиная от пушечных и автомобильных колес до солдатских сапог.