Во славу Отечества
Шрифт:
– А ну, братишки, покажем золотопогонным недобиткам нашу революционную силу и стойкость,- браво закричал он, предвкушая легкую победу над малочисленным врагом,
– Накажем корниловских мятежников беспощадным революционным судом, не дадим им повернуть колесо истории вспять.
Дыбенко громко сыпал всевозможными лозунгами, быстро и уверенно разогревая вооруженную толпу для главного и решительного броска, как он это делал на корабельных собраниях, перед тем как идти резать офицеров того, или иного корабля.
Извергая из себя звучные фразы, Дыбенко уже явственно видел себя спасителем столицы и всей страны от генеральского мятежа. Уж теперь он просто так не подчинится Керенскому, который так легко оттер его от власти этим летом. Разогретый своими же громкими словами бывший председатель Центробалта стремительно поменял свои планы на жизнь, которые он немедленно начнет претворять в жизнь, как только покончит с жалкой кучкой заговорщиков.
Не желая ни с кем делиться славой спасителя Отечества, бравый матрос не стал дожидаться подхода дополнительных сил и решил немедленно атаковать один из батальонов Покровского, успевшего окопаться вдоль дороги.
– Братцы, лично обещаю вам открыть царские винные погреба в Зимнем, как только перебьем эту сволочь! Чем мы не люди!- этот аргумент был особо радостно встречен солдатами, которые давно точили зубы на эти знаменитые хранилища.
Дыбенко отдал команду, и под прикрытием двух броневиков, революционеры двинулись в атаку. Они шли густой людской массой, беспорядочно стреляя в сторону залегших фронтовиков, стремясь поскорее сойтись с ними в рукопашном бою.
Покровский внимательно наблюдал за приближающимися врагами, именно врагами, поскольку в этих людях, одетых в солдатские шинели, он видел изменников и предателей, которые ради своих сиюминутных целей могут погубить его многострадальную страну.
Все четыре орудия отряда были развернуты, хорошо замаскированы и готовились преподнести противнику свой огневой сюрприз. Капитан не отрывал взгляда от окуляров бинокля, тщательно высчитывая расстояние, с которого его артиллерия могла нанести врагу максимальный урон. Вот чьи-то ноги пересекли тот невидимый рубеж, что определил для себя Покровский, и в тоже мгновение он отдал команду.
– Шрапнелью, огонь!- и орудия с грохотом извергли из себя снаряды с мелкой свинцовой начинкой, которая со страшным свистом устремилась навстречу людской массе, мгновенно прорежая её. Вслед за артиллеристами дала дружный залп и залёгшая пехота, выбивая в передних рядах тех, кого миновала шрапнель.
– Беглый огонь!- и новые смертельные гостинцы летели в сторону атакующих, исправно перемалывая живую силу противника. В поддержку батареи заливисто застучали пулеметы, умело расставленные в центре и по флангам обороны отряда.
Попав под столь умело организованный заградительный огонь, видя мучения и смерть своих товарищей, необстрелянные защитники революции моментально залегли. Разгоряченный неудачей, комиссар Дыбенко с маузером в руке, неистово матерясь, отважно перебегал от одной залёгшей цепи к другой, заставляя людей подниматься и продолжать наступление, двигаясь перебежками.
– Осколочными, огонь!- приказал Покровский, заметивший, что обстрел противника шрапнелью уже стал малоэффективен, и решивший изменить тактику. Теперь на врагов обрушились осколочно-фугасные снаряды, которые вновь заставили пехоту залечь и на этот раз надолго.
Вместе с ними разом остановились и броневики, которые предпочли не продвигаться вперед, а вступить в перестрелку со столь яростно обороняющимся противником. Возможно, это был неплохой вариант, но остановившиеся машины стали прекрасной мишенью, чем Покровский не преминул воспользоваться. Предоставив главным силам батальона самим сдерживать пехоту, артиллеристы принялись залпами обстреливать броневики, находясь вне зоны ответного огня.
Прошедшие хорошую школу войны, они уже с третьего залпа накрыли одну из машин, повредив её передние колеса. Экипаж немедленно поспешил покинуть машину, даже не попытавшись исправить повреждение. Обрадованный успехом командир незамедлительно перенес огонь на второй броневик, но едва вокруг него стала складываться вилка, как машина незамедлительно покинула поле боя.
Стоя рядом с лафетом орудия, Алексей азартно рассматривал поле боя в бинокль, всё шло так, как он и задумывал. Пехота противника залегла, надежно придавленная к земле огнем его пушек и пулеметов, и не помышляла о возобновлении атаки. Капитан отчетливо наблюдал, как многие из лежавших солдат стали отползать назад, стремясь найти для себя надежное укрытие. Да, всё было прекрасно.
– Ракету!- приказал командир, и через мгновение в небо взлетела маленькая белая комета, повествуя спрятанной коннице, что пришел час её атаки.
С громким свистом и улюлюканьем двинулись в атаку кавалеристы Гагарина. В считанные минуты они преодолели разделяющее их от врага пространство и атаковали изумленную пехоту Дыбенко. Зайдя с фланга, кавалеристы моментально опрокинули жидкий заслон успевших вскочить солдат и их страшные клинки начали свой кровавый танец. Пулеметчики революционеров не могли прийти на помощь своим товарищам, поскольку были заняты непрерывной огневой дуэлью с противником, который не позволил им поменять позиции.
Конная атака была последней каплей, которая подорвала уверенность солдат Дыбенко в своей силе. Явно превосходя числом сторонников Корнилова, защитники революции позорно бежали от врага, испуганные надвигавшимися на них кавказскими горцами. Об их свирепости и кровожадности среди солдат запасных полков ходили страшные легенды, поэтому после первого же столкновения с кавказцами солдаты поспешили оставить поле боя, позабыв обо всем на свете.
В числе первых беглецов был и сам командир революционеров, моментально позабывший о защите идеалов революции. Легкораненый шальной пулей в руку, Дыбенко посчитал, что он полностью исполнил свой долг перед Керенским, и, погрузившись на автомобиль из парка великого князя Дмитрия Павловича, спешно отбыл к Зимнему дворцу. «Революционный буревестник» совсем не стремился известить засевшего во дворце премьера о своей неудаче. Этого он как раз делать не собирался, просто рядом с Зимним встал на стоянку лёгкий крейсер «Аврора», переведенный сюда по приказу Дыбенко из ремонтного завода.
Хитрый хохол решил подстраховаться на случай неудачи своей полководческой карьеры: пушки крейсера могли стать решающим аргументом в споре за столицу, от которой Дыбенко не собирался отказываться. Кроме этого «Аврора» могла быстро доставить его в Гельсингфорс, где положение во флотской среде оставалось очень напряженное.
Одержав важную победу на подступах к городу, Покровский не собирался почивать на добытых лаврах. Ещё часть конных преследовала бегущего противника, который стремился укрыться от грохочущей смерти в подворотнях домов, капитан уже отдал приказ батальонам грузиться на грузовики. Быстрота и слаженность были главными залогами успеха в таком рискованном мероприятии, как штурм столицы.