Во власти мракобесия
Шрифт:
Впрочем, тут Смеляков ошибался. Определённая группа людей очень спешила. Дочь президента не прекращала звонить Коржакову, но разговоры не давали никаких результатов, и Татьяна решилась на последний шаг – разбудила Ельцина среди ночи. Борис Николаевич ничего не понял из её истеричных требований, но решил всё-таки соединиться с начальником СБП.
– Что у вас там случилось? – раздражённо спросил он.
– Борис Николаевич, я вас очень прошу… – Коржаков устал объясняться и оправдываться. – Ничего экстраординарного не произошло.
– Таня сказала, что кого-то арестовали.
– Задержали двоих. Они выносили крупную сумму без разрешительных документов. Надо всё отложить до утра. Утро вечера мудренее. Борис Николаевич, отдыхайте. Мы разбираемся. Информация от нас в прессу не попадёт. От нас ничто не просочится. Завтра мы вам обо всём доложим подробно.
– Ну ладно, давайте завтра, – согласился президент. – Вы правы, Александр Васильевич, ночью надо спать.
Ельцин протянул трубку адъютанту и тяжело вздохнул.
– Зачем надо было будить меня?
Не успел он произнести этих слов, как вновь зазвонил телефон. Адъютант недовольно приложил трубку к уху.
– Слушаю… Да… – Он нахмурился и перевёл взгляд на президента. – Борис Николаевич, это Таня.
Ельцин взял трубку и сразу сказал, не дожидаясь вопросов:
– Все выяснения откладываем до утра.
– Папа, почему до завтра? Ведь решать надо немедленно!
– Хватит шуметь! – рявкнул Ельцин.
– Но задержаны твои соратники!
– А Коржаков разве не соратник? – прорычал президент. – Я ему верю! Он много лет рядом со мной и никогда не подводил! Всё… Я иду спать. Больше меня не будить! Всё будем выяснять завтра…
Татьяна Дьяченко почувствовала себя поверженной. С одной стороны, она верила всему, что говорил Борис Березовский. С другой стороны, она верила отцу, а если и не верила, то подчинялась его решениям.
Она положила трубку на аппарат и повернулась к стоявшему позади неё Березовскому.
– Ну? – Он скрестил руки на груди, и полы пиджака нелепо оттопырились.
– Папа решил разобраться во всём завтра. Может, так лучше, Борис Абрамович? На свежую-то голову? Без горячки… Мы же все так устали, так переволновались, можем наделать ошибок…
– Ты ничего не понимаешь! – выкрикнул он и, резко повернувшись, быстрыми шагами направился в зал, где за столом ждали Гусинский, Чубайс и ещё несколько человек, напрямую связанные с перекачкой гигантских денежных сумм на личные счета.
– Ты ничего не понимаешь! – повторил Березовский, нервно потирая ладони.
– Но папа ведь понимает, – возразила Татьяна.
– Борису Николаевичу завтра на свежую голову принесут такие материалы, что будет поздно уже разбираться! Коржаков с Барсуковым так всё преподнесут, что никому от их интриг отмыться не удастся! Они из Лисовского и Евстафьева в застенках любые показания выбьют… – Березовский ходил вокруг стола с молчаливыми людьми и качал головой. – Таня, Таня, неужели ты не понимаешь, что они за люди?
– Как же быть?
– Работать! – решительно поднялся со своего места Чубайс. – Упреждать! Меры принимать! Немедленные меры! Мы сами должны нанести удар!
– Если сидеть сложа руки, то мы всё потеряем, – испуганно произнёс Немцов. – И страну, и демократию… И вообще…
Он потянулся к чашке остывшего кофе и сделал глоток. Поморщившись, отодвинул чашку и посмотрел на Березовского. Великий комбинатор метался вокруг стола, поочерёдно цепляясь глазами за каждого из присутствовавших. Наступила гнетущая тишина. Только звук его скрипящих подошв разносился по комнате. Наконец Березовский подошёл к Чубайсу и наклонился к нему.
– Всё очень плохо.
– Борис Абрамович, – вскинул рыжеволосую голову Чубайс, – но не сидеть же нам просто так! Или вы хотите, чтобы мы теперь ареста ждали, что ли?
– Но ведь мы-то с вами не можем арестовать Коржакова, верно? – На лице Березовского появилась досада. – Вот почему я всегда стремился получить в свои руки самых высоких руководителей ФСБ. А теперь… Получайте, господа…
– Чёрт возьми, но нельзя же, чтобы вот так всё кончилось! – воскликнул Чубайс.
– Тогда не сидите вот так! Думайте!.. Впрочем, у меня есть мыслишка, как нам поступить.
– Мы глубже не увязнем?
– Анатолий Борисович, куда уж глубже? – Березовский обошёл стол и остановился напротив Чубайса, упершись руками в край массивной столешницы. – Ваших ребят взяли с поличным! А они, между прочим, не герои, язык вряд ли будут за зубами держать… Надо немедленно выбросить информацию в прессу… Женя!.. Где Киселёв? Куда он подевался? Сбежал?
– В туалет пошёл, – присоединился к разговору насупившийся Владимир Гусинский, – сейчас вернётся. Женя не из тех, кто сбегает. Вы хотите обнародовать информацию о задержании Лисовского? Я вас верно понял, Борис Абрамович?
– Верно, Владимир Александрович, – кивнул Березовский. – Только не о задержании, а об аресте. Их арестовали, потому что они – активисты предвыборного штаба, самые преданные соратники Ельцина. За это их решили убрать «силовики», потому как у Коржакова и Барсукова имеются свои виды на власть. Они начали государственный переворот! Вот о чём мы должны немедленно заявить.
– Не слишком ли это… – Гусинский замялся, подыскивая подходящее слово.
– Не слишком ли смело? – подсказал Борис Абрамович.
– Нагло, – уточнил Гусинский.
– Народ проглотит что угодно, – заверил Чубайс, мгновенно уловив замысел Березовского. – Ельцина не пожалеет никто, всем на него давно наплевать. А Коржаков и Барсуков – это гэбэшники. У нас никто не любит чекистов. Надо по-больше про тридцать седьмой год напоминать и про коммунистов. А переворот, Борис Абрамович, это шикарная идея. Это наш единственный шанс выбраться из капкана.
– Лучший способ обороны – наступление… Ну где же Киселёв-то? Может, у него с желудком что-нибудь на нервной почве? – Березовский потёр руки и сунул их в карманы. Он выпрямился и улыбнулся. Всем показалось, что он был абсолютно уверен в успехе. – Не до туалетов сейчас! Каждая минута может решить нашу судьбу.