Во власти наслаждения
Шрифт:
Китинг не упомянул, что Шарлотта еще два месяца назад попросила его достать с чердака зеленое домино, а поездка в день рождения была задумана ею еще раньше.
Наконец Китинг вывел своего озадаченного хозяина из спальни. В холле их ожидал дворецкий Уилла — с «дьявольски французской», как сердито подумал Алекс, улыбкой на лице. Дворецкий почтительно проводил его до кареты.
Наконец-то, подумал Алекс, ускоряя шаги. Оттолкнув руку лакея, он сел в карету.
Но и в карете никого не оказалось, и, прежде чем он это понял, дверца закрылась, и лошади тронулись.
Они ехали недолго, минут двадцать. Для Алекса была приготовлена корзина со снедью, и он воспользовался ею. Но даже бокал великолепного шампанского не вернул ему хорошего расположения духа. Где его жена? Какое удовольствие пить шампанское в одиночестве? Он представил, как она сидит в карете напротив него, и его глаза потемнели. Затем он хищно улыбнулся: он отомстит за этот день рождения, проведенный в одиночестве! Домой ведь она должна будет ехать вместе с ним…
К тому времени, когда карета остановилась, Алекс уже не сердился. Выпив почти целую бутылку шампанского, он даже повеселел.
Алекс распахнул дверцу, спрыгнул на землю и оказался лицом к лицу с Китингом. Быстро оглянувшись, он увидел, что они остановились на ухоженной аллее, ведущей к загородному дому.
— Китинг!
— Милорд, — тихо ответил слуга.
Похоже, он только что слез с козел: щеки и нос его покраснели от холода.
— Господи, что ты тут делаешь? И где мы?
Китинг замялся, в руках он держал кусок черной материи.
— Милорд, я должен попросить вас повернуться спиной, — ответил он.
Алеке увидел материю и перевел взгляд на смущенного слугу. Шарлотта затянула эту шутку с маскарадом. Пожав плечами, он повернулся и позволил плотно завязать себе глаза.
Китинг вновь усадил его в карету, и они поехали по направлению к дому — так по крайней мере показалось Алексу. Все это начинало раздражать его. Если жена хотела, чтобы у него были завязаны глаза… или чтобы он был связан, то почему бы ей не сделать это самой? Зачем понадобилась канитель с участием слуг?
Карета остановилась, и Китинг взял его под локоть. Алекс стряхнул с себя его руку и самостоятельно вышел из кареты. Странно, но, судя по шуму, они приехали на званый вечер: он слышал пронзительный женский смех и звуки игры небольшого оркестра.
— Милорд, — тихо произнес Китинг.
На этот раз Алекс разрешил взять себя под локоть и повести наверх по ступенькам, как ему показалось, в зал, полный людей. Алекс услышал, как гостей очень заинтересовал человек с завязанными глазами. Но он невольно обратил внимание и на довольно странный выговор собравшихся: здесь явно находились не одни только дворяне! Алекс уже готов был сорвать повязку и потребовать объяснений, когда Китинг остановил его, сказав:
— Осторожно, милорд. Вы стоите перед лестницей.
Затем повязка ослабла и упала с его глаз. Алекс стоял наверху мраморной лестницы, перед ним был бальный зал, заполненный танцующими. В зале было жарко, и жару усиливал острый запах сальных свечей и разгоряченных танцоров. Он с удивлением огляделся. В нем пробудились давно забытые воспоминания. Кажется, он уже был здесь раньше.
В зале пышные юбки боролись за место с потрепанными туниками. Некоторые женщины прятали лица под маленькими масками, но большинство отдавало предпочтение толстому слою грима. Алекс нахмурился: где, черт побери, он оказался?
Зеркальные окна завешены потертым бордовым бархатом… Конечно! Это же Стюарт-Холл… и, должно быть, бал проституток. Субботний бал проституток — ведь сегодня же суббота, вспомнил пораженный Алекс.
Он поднял глаза и застыл на месте. Она была там. Рядом со статуей Нарцисса стояла стройная женщина, одетая в черное домино. Напудренные волосы были улажены в высокую прическу. Алекс обошел группу бурно веселящихся гостей и спустился в зал. Он шел сквозь толпу танцующих, задевая зеленым домино напудренные плечи и пышные оборки «ночных бабочек». Но он не смотрел по сторонам. Он не мог оторвать взгляд от своей жены.
Шарлотта же чувствовала, что ждала этой минуты всю жизнь: вот он, ее любимый «лакей», с серебрящимися волосами, в зеленом домино, стоит там, на лестнице. Но на этот раз он искал ее. И когда их взгляды встретились, в них была такая нежность и страсть, что она задрожала и схватилась за холодную руку каменного Нарцисса.
И тут же улыбнулась: Алекс уверенно шел к ней через зал — словно не существовало всех этих проституток, торговцев, слуг и прочих. Никто при всем желании не смог бы принять его за лакея, глядя на его врожденную надменность и спокойную грацию. Даже старый плащ он нес с непринужденностью, свойственной благородному происхождению и благородному уму.
Прошла вечность, и он подошел к ней.
Ее волосы были напудрены, а кожа отличалась настолько ослепительной белизной, что заставляла предполагать, что у ее обладательницы рыжие волосы. В черном домино она пряталась в тени статуи. Она была сама собой — «девушкой из сада» и… Шарлоттой.
Не теряя ни минуты, Алекс накрыл ее своим зеленым домино и принялся целоватв с такой страстью, с такой любовью и так властно, что у Шарлотты подогнулись колени, и она была вынуждена прижаться к нему, чтобы не упасть. Она просунула руки под его черный фрак и, поглаживая чуть шероховатую батистовую рубашку, ощущала твердые мускулы его спины.
Алекс взглянул на нее из-под черных ресниц.
— Я должен убить тебя за эту шутку, — хриплым от волнения голосом произнес он. — Или я должен убить себя за то, что так долго был безнадежным идиотом!
Шарлотта, прижимаясь к его груди, улыбнулась:
— С днем рождения, любовь моя.
— Лиса! — Алекс снова наклонился к ней.
Едва ли кто из танцоров, веселившихся на популярном балу проституток, обратил внимание, как один из гостей прошел через зал и направился к лестнице, держа на руках женщину. А то, что эта пара села в карету и человек в зеленом домино посадил свою любовь к себе на колени, тем более никого не удивило. Лишь гораздо позже, ночью (или, скорее, уже утром), граф и графиня Шеффилд и Даунз нашли время и силы обсудить подарок, полученный графом в день его рождения.