Во власти Зверя
Шрифт:
– Каким же я был ослом, что заставил тебя волноваться из-за денег. Я обязательно что-нибудь придумаю. Мужик я, в конце концов, или нет?
Поцеловав жену, Иван направился к телефону, и после минутного размышления, набрал номер редактора «Горячих новостей».
– Юрий Александрович, это я, Иван. Есть для меня что-нибудь? – получив утвердительный ответ, повесил трубку.
Через час Иван был в редакции. Здесь, как всегда стояла обычная суматоха: сотрудники газеты бегали по коридорам с бумагами и бутербродами, на ходу ели, на ходу общались. Ивана всегда раздражала атмосфера напыщенности и чрезмерной деловитости этих элитарных
В кабинете главного редактора было полно народу. Иван присел на стул возле двери, и стал дожидаться, когда тот освободится. Ждать пришлось минут двадцать, пока, наконец, редактор его не заметил.
– Иван, сегодня в пять часов возле мэрии состоится митинг учителей, - начал он без предисловий. – Поезжай, и привези горячий материал. Статья мне нужна к завтрашнему номеру. И прошу тебя, побольше трагедии и драматизма, читатели любят такое. Возьми фотографа Лешу Левина, он сейчас свободен.
– Мне бы аванс…
– Ванюша, мне бы кто аванс дал. Вот выйдет номер, может, что-нибудь и нам перепадет. Ты главное о деле не забывай, хлебушек то у нас горький.
Иван еле сдержал себя, чтобы не наговорить редактору колкостей. Сейчас он должен был думать только о том, что семье нужны деньги, а в данном случае молчание - золото.
До места добирались на машине Алексея Левина, начинающего фотокорреспондента. Парень он был молодой, горячий и, как фотограф, талантливый.
В машине Иван почувствовал себя немного лучше, ярость потихоньку утихла, теперь он мог спокойно рассуждать. «Чего я собственно возмущаюсь? – думал Иван. – Ведь то, что журналисты зарабатывают себе на жизнь на человеческой драме, ни для кого не секрет. Чем больше крови и слез добудет журналист, тем больше читателей будет у газеты. Человеку почему-то становится легче жить, зная, что у кого-то жизнь хуже, чем у него. Так было, и так будет всегда. И стоит ли винить газетчика в чрезмерной черствости, когда весь род людской пропитан этой черствостью и жестокостью. Веками накопленная обида, душевная горечь выливается в смуту, подобную той, на которую мы едем. А мы журналисты должны лишь подавать ее под острым соусом. Нате ешьте. Казалось, что тут дурного? Но почему же так тошно на душе?»
– Почему же так мерзко и тошно? – пробормотал Иван.
– Что вы сказали, Иван Сергеевич? – спросил Алек-сей.
– Ничего, следи за дорогой.
– Да мы уже приехали.
Они остановились невдалеке от здания мэрии. На площади собралось тысячи полторы людей, в основном - женщины. Алексей приготовился фотографировать. Рядом с ними находились журналисты и фотокорреспонденты из других газет. Это было похоже на охоту: фотографы, клацали своими фотоаппаратами, будто ружьями. Каждый из них высматривал свою дичь. Многие женщины имели усталый, замученный вид. Некоторые из них держали в руках плакаты. Ивану сразу бросилось в глаза: «Рабы не мы – мы не рабы!», «Чем так жить, лучше умереть!». Алексей с азартом фотографировал.
– Кадры, что надо! – в его голосе слышалась радость.
– Будь так любезен, заткнись, пожалуйста! Ты видишь несчастных женщин,
Ивану казалось, что в его груди находится бомба, готовая в любую минуту взорваться. Руки у него дрожали, когда он полез за сигаретами.
– Простите, шеф, вырвалось. Работа такая. Просто я хотел сказать, что это то, что нам нужно, - Алексей с виноватым видом протянул Ивану пачку сигарет и зажигалку. – Интервью брать будете?
Иван оглядел стоящих плотными рядами учителей. К горлу подступил комок, ему стало душно. В эту минуту в толпе послышался крик. Толпа рассыпалась в стороны. В самом центре площади метался живой огненный факел; теперь уже всюду раздавались крики ужаса:
– Самосожжение!
Фотокорреспонденты защелкали фотоаппаратами еще активнее. Алексей тоже стал фотографировать. Иван, не понимая, что делает, толкнул Алексея на землю и, сорвав с себя куртку, кинулся к горящему факелу.
Глава 14
Машина Скорой помощи, включив сирену, неслась по мостовой широкого проспекта. В машине над телом Ивана колдовали два врача и медсестра.
– Подумать только, такой молодой, а уже инфаркт! Бросился женщину спасать, сердце и не выдержало.
– Ася, прекрати причитать! Борис, у него пульс не прощупывается, давление падает!
Иван слышал голоса врачей; пытался, как ему казалось, кричать, но они его не слышали. Он вдруг отчетливо увидел свое тело внутри машины. Безжизненное, с большим количеством трубочек и проводов, которые были подключены к специальному аппарату, оно казалось ему чужим. В эти минуты Иван был на редкость спокоен, он не испытывал ни страха, ни удивления, ни любопытства, лишь огромное облегчение, полный покой и расслабление. Сознание работало с особой ясностью: он знал наверняка, что умер, но это не волновало его, и даже когда наступила полная темнота, он не испугался, лишь все органы чувств его обострились.
Неожиданно Иван услышал необычайную симфонию звуков. Она лилась отовсюду, она поражала, захватывала дух, как будто тысячи самых талантливых музыкантов иг-рали в необыкновенном оркестре. Так могла петь только Вселенная. Теплая волна подхватила его, и понесла во тьме.
Где-то вдалеке он заметил свет. Вначале ему показалось, что светится маленькая звезда. Приблизившись, он понял, что свет льется из огромного Источника, который нельзя сравнить ни с солнцем, ни с луной. Лунный свет пугает и отдает холодом, а солнечный может ослепить и обжечь. Этот же Источник, напротив, манил к себе, успокаивал и дарил радость. Иван с облегчением подумал: «Я иду домой».
Волна мягко опустила его на золотистый песок. Иван заметил, что источник окружен ограждением в виде светящейся радуги. Сияющая, невыразимо чудесная, она переливалась подобно самоцветам. Стоя на золотистом песке, Иван попробовал пошевелиться, но не смог: все его члены были скованы невидимыми цепями. В центре радуги он увидел дверь. Убаюканный необычайной небесной теплотой и нежной музыкой, льющейся неведомо откуда, он не заметил, как дверь открылась. Чувство ликования охватило Ивана, ему показалось, что навстречу вышел сам Бог. Он был абсолютно прозрачен, белые одежды на Нем светились необыкновенным светом, лик его был прекрасен. Иван в жизни не видел ничего подобного. Беззвучные слезы восторга полились из его глаз.