Во все Имперские ТОМ 12. Финал
Шрифт:
Алёна звонко и весело расхохоталась, она впервые открыла рот и издала звуки физически.
А потом вновь произнесла ментально:
— Дело ясное. Расплата за ересь — смерть.
— Нет! — заорал Шаманов, — Нет, ну пожалуйста...
Лицо Акалу свела судорога, он упал на колени, потом вскочил, потом попытался закрыть Любу собой.
Но двое стражниц-ангелов оттащили Шаманова в сторону, третья взмахнула золотым мечом.
Голова Любы Шамановой слетела с плеч и покатилась по мраморному полу. Обезглавленное тело Любы упало, звякнув кандалами, из шеи бил фонтан
— Нет! — Шаманов рыдал, — Нет-нет-нет...
— Отпустите его, — приказала Алёна.
Богине явно было интересно поглядеть, что теперь Шаманов будет делать, после того, как у него на глазах убили любовь всей его жизни. Просто очередное развлечение, ничего больше.
Стражницы отпустили Акалу, эскимос теперь не был похож на себя самого, он будто постарел разом лет на десять.
Его сведенное судорогой лицо застыло, как жуткая демоническая маска...
И Шаманов бросился, но не Богиню, а на меня.
— Ты не помог! Ты!
Шаманов влепил мне на ауре пощечину, сбившую меня с ног.
Я не защищался. Во-первых, удар был справедливым, а во-вторых защищаться мне было затруднительно. У меня был пятый ранг, а у Шаманова уже двенадцатый.
— Отсечь ему руку, за то, что поднял её на моего мужа Крокодила, — прощебетала Алёна, — И сослать в Гренландию. До конца жизни.
Одна из стражниц тут же выполнила приказ — её меч засиял чистой магией. Это означало, что отрубленная рука у Акалу уже не отрегенерирует.
Последовал взмах меча, стремительный, как молния.
Рука Шаманова упала на мраморный пол, Акалу завизжал...
А через мгновение исчез в золотой вспышке, видимо, Алёна отправила его прямо в Гренландию. Исчезло и тело Любы, и её голова, и кровь на полу.
Зал снова стал беломраморным и чистым, как первый снег.
Вот только на душе у меня было грязно и паршиво. Мне захотелось вымыться или уснуть, или напиться, или вообще покончить с собой...
На что я вообще рассчитывал, когда шёл сюда?
Что я смогу повлиять на Алёну?
Это было глупо. В такую хрень могла верить лишь моя сестра Таня, она вообще до сих пор верила в меня, вот только это было настоящим безумием.
Я ничего не мог поделать. НИЧЕГО.
— Ты не виноват, муж, — произнесла Алёна, будто читала сейчас мои мысли, — И знай. Я сохранила жизнь твоему другу лишь ради тебя.
— Люба была всей его жизнью, — вздохнул я.
— Знаю, — ответила Богиня, — Но ересь есть ересь. Не бери в голову, Крокодил. Я правлю миром, не ты. Расслабься. Иди лучше проведай сына.
— Что? — я с удивлением поднял глаза на парящую возле потолка Богиню.
Рюрика я в последний раз видел еще в начале весны, с тех пор Алёна не дозволяла мне встречаться с ним. Вообще, каждая моя аудиенция с Рюриком должна была согласовываться лично с Алёной.
— Проведай нашего сына, — улыбнулась Алёна, — Тебе следует проводить с ним больше времени. Я люблю тебя, муж. И его тоже.
Я еще поглядел на Алёну, ожидая, что она может быть захочет меня еще раз поцеловать...
Но поцелуев больше не было. Богиня вновь прикрыла все три своих золотых глаза.
На сегодня её правосудие было окончено.
***
Рюрика я обнаружил на огромном лугу за дворцом, раньше при Павле Стальном тут помещалась вертолетная площадка.
Теперь же Алёна расширила холм своей магией, так что здесь раскинулось громадное поле. Последний снег растаял еще в начале апреля, на поле уже зеленела первая свежая трава...
А еще тут кипела бешеная сеча.
Человек пятьдесят Лейб-стражниц в черно-золотых одеждах и еще несколько сотен гвардейских офицеров сражались с двумя детьми.
И дети тащили — над полем бешено метались магические вихри, в воздух взлетали фонтаны крови, гремели взрывы, трещали выстрелы...
Мой сын Рюрик сражался с тысячей врагов разом.
Мальчику было три года, но выглядел он на все шесть. И он унаследовал божественность матери в полной мере.
Рюрик парил над толпой противников, сражаясь громадным черным мечом, размером с самого мальчика. Он разил врагов десятками, он метал вокруг себя разноцветные заклятия и вихри волшебства.
Кожа ребенка была черной, как ночь, а глаза и волосы золотыми — все это он получил он своей матери. На Рюрике была золотая корона принца и черный мундир, отделанный золотой вязью. Пальчики мальчика украшали золотые перстни с драгоценными камнями, даже на шее у него висел крупный алмаз на золотой цепи. Цацки и пафос Рюрик обожал с самого рождения.
И сражался он, как бог — поле вокруг мальчика было уже завалено трупами и залито кровью.
Бой был хоть и учебным, но всамделишным. Убивали здесь по-настоящему. Но гвардейские офицеры были все фанатиками Имперского культа, они были рады попытать счастья в бою с принцем. Если они гибли от руки Рюрика — их с почестями хоронили. А если выживали — им платили золотом и титулом. Участие в подобных боях с моим сыном было лучшим способом сделать себе карьеру при дворе Алёны. Что же до Лейб-стражниц, то их Алёна просто воскрешала, если они гибли в бою с Рюриком. Даже тайны жизни и смерти были открыты Богине, так что она могла воскрешать мертвецов...
Рюрик сражался не один, ему помогала девочка трех лет.
Второй ребенок Алёны — её дочку звали Фрея.
Несмотря на скандинавское имя, данное чисто по аналогии с Рюриком, Фрея имела ярко-выраженную азиатскую внешность. Легко было догадаться, что этот ребенок — не от меня.
Фрея была гораздо меньше Рюрика, а выглядела лет на пять. Она не унаследовала ни золотых глаз, ни черной кожи матери, и вся пошла в отца, который был китайцем.
На Фрее было ярко-красное платье, девочка сражалась копьем, но убила явно гораздо меньше врагов, чем Рюрик. Она все больше пряталась в ауре своего божественного брата, лишь иногда отходила от Рюрика, чтобы сразить очередного противника, пронзив его своим оружием.