Во все тяжкие
Шрифт:
– Договорились.
Я положил трубку и повернулся к маме. На её глазах выступили слёзы, рот она прикрывала рукой.
– Не волнуйся, мама, сейчас нет времени на истерики! Я этих сук поимённо знаю, никто не уйдёт!
– и начал набирать номер Матанцева с мыслью: "Только бы ты был на месте!" Он ответил после пятого гудка.
Быстро описав сложившуюся ситуацию, я услышал вопрос полковника:
– У вас, на сколько я помню, дверь железная, с "глазком"?
– Да.
– Закройтесь и никому не открывайте! Сейчас я позвоню ментам, к тебе приедут. Дверь открывай только ментам в форме! Скоро перезвоню.
Положив трубку, я прошёл в гостиную и сел на диван. Мама устроилась в кресле.
– И что теперь будет?
– спросила она.
– Матанцев сказал, что сейчас ментов пришлёт. Будем ждать.
В это время в дверь начали звонить.
– Рэкетиры, бл@дь, за бабками приперлись!
– не стесняясь в выражениях, прокомментировал я.
Мама испуганно вжалась в кресло. Тем временем, в дополнение к звонку, ещё и дверь начали пинать. "Хорошо, что дверь деревом обделывать не стали, а то эти суки и поджечь могли!" Я встал и подошел поближе к двери, у которой уже утробно рычал Рейнис, скаля зубы, явно охренев от такой агрессивной попытки проникновения на охраняемую территорию.
– Ты чо, сука, кинуть меня решил? Открывай, падла, по-хорошему, тебе же лучше будет!
– был слышен истеричный голос Егорки.
В этот момент зазвонил телефон.
– Алексей, менты едут, как у тебя обстановка?
– спросил Матанцев.
– В дверь ломятся, но она должна выдержать.
– ответил я.
– Я к тебе Володю отправил, без него с ментами не уезжай! Ещё позвоню.
– Хорошо!
– ответил я и положил трубку.
Тем временем, за дверью перешли к уговорам:
– Лёха, открой, братан! Давай поговорим по-пацански, лицом к лицу, это же в твоих интересах! Сколько лет мы друг друга знаем!
Сначала на грани слышимости, а потом и всё громче, стал приближаться вой милицейских сирен.
– Атас, мусора!
– кто-то взвизгнул из-за двери.
– Ты чо, падла, мусорам нас сдал? Тебе не жить, я тебя лично на перо посажу, кровью умоешься, сука!
– слышал я удаляющийся голос Егорки.
"Самое главное сейчас, чтобы всех "повязали", а то потом ходи и оглядывайся!" - облегчённо подумал я.
– Мам, сама слышала, менты приехали, сейчас этих рэкетиров сраных возьмут, и будет всё нормально!
– бодро заявил я, вернувшись в гостиную.
– А это не повторится?
– немного успокоившись, спросила она.
– Думаю, что нет! А знаешь, кто это всё придумал?
– Кто?
– Да однокласснички мои, наркоманы ёб@ные!
– я перечислил фамилии.
– Не может быть!
– заявила, как и в "прошлой" моей жизни, мама, не обращая внимания на ненормативную лексику.
– Да они мне сами сказали! А зачем, ты думаешь, Коломейцев, сука, приходил? Узнавал, дома я или нет! Вот они меня в подъезде и поджидали!
– Как же так, они же все из хороших семей!
– не верила мама.
Что я мог ответить? Не знаю... Всегда считал, что воспитание придаёт лишь внешний лоск, а уж что народилось, то народилось...
Минут через двадцать в дверь "требовательно" позвонили. Посмотрев в глазок, я узнал начальника нашего ГОМа.
– Мама, собаку уведи, менты пришли.
Дождавшись, когда мама закроется с собакой в дальней комнате, я противным голосом спросил:
– Кто там?
– Сто грамм! Открывайте, милиция!
Я открыл дверь, за которой, помимо майора, стояли с "калашами" те два сержанта, которых я помнил по "походу за рацией". Сделав знак своим подчинённым оставаться на месте, начальник ГОМа зашёл в нашу прихожую, закрыл за собой дверь, огляделся и заявил, прищурив глаза:
– А-а, это ты! Чо за херня тут происходит? Почему мне из Управления звонят и говорят, что у меня на территории наркоманы совсем охерели, у мирных граждан деньги вымогают? А мне, значит, надо оторвать свою жирную жопу от кресла и лично возглавить операцию по задержанию банды?
– он тыкал мне пальцем в грудь, - И вот, я приезжаю, прихватив с собой половину отделения, с мигалками, сиренами, "калашами", даже дознавателя с собой прихватил, прикинь?
– он криво ухмыльнулся, - Берём, значит, мы эту "банду", прости Господи, весь дом на уши поставили, а там одни малолетки! И все, как один, заявляют, что ты их одноклассник и должен им денег, а отдавать не хочешь! И, заметь, утверждают, что пальцем тебя не тронули! Что скажешь?
– спросил майор и уставился на меня.
"Охueть! Я, по ходу, ещё и виноват! Моя милиция меня бережёт!" - подумал я, но вслух сказать ничего не успел - зазвонил телефон. Я метнулся в конец прихожей, надеясь, что звонит Матанцев. И не ошибся.
– Алексей, милиция приехала?
– услышал я голос полковника.
– Да, приехала. С мигалками, сиренами, автоматами, как полагается! Даже дознавателя прихватили, говорят! Сам не видел, но, почему-то, верю! Банду взяли красиво, базара нет! Товарищ майор, который рядом стоит, заявил, что Горбатого лично брал, даже "наган" табельный не понадобился! Это орден Мужества, не меньше!
– А если серьёзно?
– полковник явно не разделял моего "веселья".
– А если серьёзно... Товарищ майор говорит, что я своим одноклассникам денег должен, и не хочу отдавать, вот милицию и вызвал...
– сказал я уже другим тоном.
Майор аж подскочил на месте от услышанного. Такая же реакция, судя по голосу, была и у полковника:
– Понятно. Дай-ка ему трубочку!
– его тон не предвещал ничего хорошего.
– Вас, товарищ майор...
– я протянул телефон.
Майор уставился на трубку завороженным взглядом, не решаясь дотронуться, как будто увидел змею. Явно, тварь, почуял неладное. Сделав над собой видимое усилие, он сделал шаг вперёд и осторожно прислонил трубку к уху, произнеся в микрофон:
– Майор Селиванов слушает!
Через несколько секунд, что-то услышав по телефону, майор вытянулся и судорожно дёрнул рукой, явно пытаясь "отдать честь". Весь разговор для меня сложился из кратких реплик Селиванова:
– Есть, товарищ полковник!
– Никак нет, товарищ полковник!
– Будет сделано, товарищ полковник!
– Есть, доставить, товарищ полковник!
– Есть, Балашова не светить, товарищ полковник!
– Есть, найти за что, товарищ полковник!
– Есть, передать трубку, товарищ полковник!
– бледный и потный майор протянул мне телефон, - ВАС, Алексей!